Бормашина наказания, или Как лечили советские зубы.

Однажды я понял, что давно не видел вокруг плохих зубов, даже у стариков. А недавно пролетел по фб очередной фото-флешмоб с фотографиями из девяностых — и я сразу вспомнил, сколько в моём детстве и юности было кариозных улыбок, неправильных прикусов и зубного камня. И людей не станешь винить, каждый, кто жил при союзе, помнит, что за каторга было лечение зубов и сколько мучений приходилось принять.

Советская стоматология вообще была частью дороги на Голгофу, которой каждый житель страны тащился с детства до смерти.
Пока у человека зубы молочные — это всё шуточки, дело житейское, как Карлсон говорил, но вот после четырнадцати, когда зубы поменяешь, начиналась другая история.

Во-первых, школьные медосмотры. Если родители махнут рукой, школа не даст расслабиться, полезай в кресло. Вызов в кабинет школьного дантиста был чем-то вроде кары, и наступал внезапно: бежишь себе по коридору, а одноклассник кричит тебе в спину — Сулима, тебе в зубной кабинет сказали! И ты сразу упал в пропасть, как сраный Икар, и мрак сомкнулся над головой. Потому что школа – последнее место, где стоило лечить зубы. Никто ведь не верит в лозунг «всё лучшее – детям», верно Это враньё для слабоумных. В школах держали поганую технику и самых позорных докторов, которым больше некуда было. Там ничего не заработаешь, как в поликлинике, где незаконно, но можно. Советский закон был дыряв, да и жить нужно всем, начиная с главврача. Так что включали круговую поруку и вперёд — левые пациенты, сверхурочные, даже кабинеты на дому.

Электромеханический зубной бур, кто помнит Надеюсь, никто. Обороты у него были не выше тридцати тысяч в минуту (у современных пневматических скорость в десять раз выше) и ощущение было, будто тебе прямо сейчас сверлят дыру в черепе. Вибрация отлично передаётся в твёрдых материалах, это каждый знает, кто лежал в советском зубоврачебном кресле. А вы знаете, что обезболивание считали королевской привилегией В стране, где в дефиците были даже стельки, поди найди ледокаина на каждое рыло. Кололи только тех, кто без этого мог помереть в кресле, у кого удаление, чистка канала, абсцесс или хирургия. Остальные граждане, включая детей, обезболивались горячей молитвой. Папа давал мне пятак, самую крупную советскую монету, я сжимал её в кулаке, а после отдавал, влажную от пота.

Вот доктор усаживает в кресло, опускает спинку, настраивает свет, кладёт на грудь салфетку. Берёт крохотное зеркало, щуп и командует открыть рот. О, Боже! Пробует пломбы на прочность, что-то скребёт, поддевает и настырно отколупывает. Это только прелюдия, а ты лежишь и мечтаешь, чтобы ничего не нашёл, вдруг случится чудо, бывает же, поковыряет и отпустит И сам себя обрываешь, никогда таких чудес не случалось, а каждый раз неизбежно начинали сверлить. Да, вот он закрепляет бур и на пробу нажимает педаль, ремень побежал через блок, бур взвизгивает (какой мерзкий звук), и у меня тут же потеют ладони.

Это позже я узнал, как назывался этот Джаггернаут, кафкианский механизм наказания непослушных школьников — ремённая электромеханическая бормашина Chirana, производства Чехословакии.

Хорошо, если повезло и зуб не слишком пострадал, но так бывало редко. Оно ведь как Разик так полечишь зубы и дальше будешь терпеть до последнего, пока рожу не перекосит, лишь бы только не на эту бойню. Я знаю людей, которые так и не победили зубного демона и до сих пор дарят семье кариозные поцелуи. Кто я такой, чтобы судить их

Мало в моём детстве было моментов счастливей, чем когда доктор снимал ногу с педали и останавливал бормашину.
Лежишь и не веришь, неужто конец мукам И вот уже доктор кажется прекрасным человеком, полным любви и доброты, как смешно он сидит на стульчике и мыча под нос, смешивает пломбу крохотной лопаткой, капает из пипетки и снова мешает. Стокгольмский синдром в лучшем виде. Сладко, утешающе стучит сталь по стеклу, и на душе светло. И даже «два часа после пломбы ничего не есть» вовсе не беда, проходят быстро, а за страсти в поликлинике обязательно выпишут мороженого.

Стояли советские пломбы недолго, чтобы человек не очень привыкал к хорошему. Полгода, год и снова-здорово. Какое-то время ставили пластиковые, эти мерзко воняли под буром, когда их меняли, горелой изоляцией какой-то. А так все привыкли, что горелый зуб пахнет палёным пером, доктор пилит, а изо рта у тебя дымок и пыль, как на стройке. Не было никаких фотополимеров, только цемент, а у цемента одно достоинство – сохнет быстро, остальное недостатки. Мягкий, сцепляется плохо, теряет герметичность. Обычная история: вот человек жуёт, вдруг стоп и на лицо его заползает знакомое выражение недоумения, потом надежды, наконец, разочарования. «Щёку прикусил» – спрашивает сердобольный друг. «Если бы. Пломба, сука, выпала». И оба горестно вздыхают, один с тайным облегчением, как на чужих похоронах. А для второго бедолаги только что открылся портал в ад – звонить, записываться, ждать, и на плаху.

Советская стоматология, конечно, не могла пройти мимо методов монахов-иезуитов:

В Средние века, еретикам показывали пыточные инструменты накануне допроса, чтобы те хорошенько подумали, стоять ли на своей ереси или нет.
Для такого же эффекта в кабинетах ставили тонкие двери: пациент сидит и слушает, как за дверью кого-то терзают, он стонет, мычит, булькает под визг бормашины. Вот только у еретика был выбор, сознайся и пытать не станут, просто сожгут; советский школьник, что ни говори, как ни винись, всё равно положат и будут сверлить. Бывало, в поликлинику водили целыми классами: последний в очереди пару часов слушает, как до него лечат весь класс. Это ли не травма на всю жизнь

Сегодня я лежу в кресле у дантиста и вижу на экране свои зубы в реальном времени — где у меня расшаталось, просело или завёлся кариес, не дай бог. Потом мне делают укол и показывают приключения Губки Боба на том же телевизоре; тихо бормочет слюноотсос, доктор рассказывает мне, что он сейчас делает и почему. Фотопломбы стоят по десять лет и прочней самих зубов. Виниры, металокерамические протезы, отбеливание, и без очереди, без мерзких гардеробщиц, сквозняков и доктора с ледяными руками Дракулы.

Любителей советской ностальгии я бы лично водил на приём в поликлинику номер двадцать семь тридцать лет назад – поменять пару пломб, или обточить зуб под коронку. Чтобы они повыли там от ужаса пролили литр пота, да ещё и коробку конфет на выходе доктору всунули, для памяти, ведь через полгода к нему опять переться.

«Сплюнем в чашечку теперь, вот так. А что это вы у меня расклеились Надо терпеть, все терпят».

©Коля Сулима