О необычном случае услышал в компании на дружеских посиделках. Причём, как положено, за рюмочкой зубровки и на свежем воздухе…

Рассказывал бывалый мужик в годах. Несмотря на возраст, все называли его просто Саня. Без отчества. Надо признать, его таланту рассказчика я даже позавидовал по-хорошему чуток. Куда там телевизионным юмористам всем вместе взятым. Сразу не догадался, а в конце очень сожалел, что не записал повествование на видео. Столько прикольных словесных оборотов Саня выдавал!..
В конце восьмидесятых, тогда ещё молодой парень, Саня загремел в лагерь. И совсем не пионерский. Попал в переплёт, как большинство первоходов, по глупости. Но отвечать пришлось по всей строгости закона. Получил семь лет и отправился этапом в одну из строгих колоний Ивдельского округа.
Где-то с год-два сидел спокойно и валил лес, как все. А потом с воли стали приходить плохие вести. Жена запила по-чёрному, совсем позабыв про воспитание их дочки-второклассницы. Родни близкой и надёжной у семьи не водилось, поэтому молодой папашка очень переживал за судьбу единственной и любимой кровиночки, находившейся вдали за полтыщи километров. Догадывался, что слабохарактерную жену нарочно спаивали корыстные люди, чаявшие таким образом лишить пьяницу родительских прав. А безнадзорное дитя отправить в детдом и прибрать к рукам освободившееся жильё.
Последней каплей стало письмо дочуры, всё закапанное слезами, в котором она просила папу поскорее возвращаться.
И зэк, не находивший себе места последние два месяца, решился на побег. К тому времени примерным поведением он завоевал доверие у администрации. Часто попадал в наряды по столовой, в которых за колючку удавалось ненадолго отлучаться — выбрасывать на самостийную свалку в лесу накопившиеся отходы кухонного и прочего лагерного производства.
В один из таких мусорных выходов Саня, улучив удобный момент, кинулся в бега. Заодно прихватив на ходу заранее припрятанное неподалеку от свалки списанное казённое байковое одеяло. На ту пору стоял сентябрь, и ночами в лесу становилось прохладно.
Нёсся не чуя ног, не разбирая дороги. Примерное направление побега он знал, но в первые секунды было не до того. Главное, пока не хватились с собачеками, оторваться как можно дальше.
В бешенном спурте продираясь сквозь кусты и молодые ёлки, с удивлением отметил, что не слышит сзади запоздалых выстрелов конвоира. Наверное, растерялся солдатик. Молоденький парнишка. Пока вернётся в зону (свалка от колючки метрах в семистах) и поднимет тревогу, есть в запасе ещё минут пять-десять…
Но лагерная сирена взвыла лишь через четверть часа. Тогда только беглец догадался, что парнишка-конвоир нарочно дал фору, чтоб больше шансов спастись было. Точно. Они ведь с ним нормально общались, хотя и не было уговору содействовать побегу. Спасибо, браток!..
Не сбавляя темпа, хотя уже с трудом, зэк продолжал углубляться в тайгу. Несколько раз перепрыгивал лесные ручьи, запутывая след. Километров через пятнадцать безостановочного бега услышал шум воды. Скорректировал направление движения в ту сторону и через несколько минут выскочил на высокий скалистый берег, отвесно обрывающийся к журчащей далеко внизу речке. По-хорошему бы надо на другую сторону перебраться! Но где там… Вниз же со скалы не прыгнешь, как в кино! Расшибёшься враз. Мелководье.
Помчал из последних сил по камням, поросшим мхом и травой вдоль скалы, надеясь найти положистый спуск к воде. Но лесной берег на повороте неожиданно пошёл вверх. Обидно-досадно, но ладно! Обратного пути всё равно нет. Побежал в гору. Наконец, взобравшись на самую вершину, увидел долгожданный уклон вниз.
И тут нелепая случайность в один момент оборвала укрепившуюся было надежду на спасение. Совершенно вымотанный гонкой по бездорожью парень неловко ступил на один из бесчисленных валунов, оскользнулся на мху и, подвернув ступню, грохнулся наземь. Нестерпимая боль, от которой Саня чуть не заорал в голос, пронзила от ноги всё тело до кончиков волос.
Чуть полежав, растирая вывернутую стопу, беглый зэк попытался было встать и продолжить путь, но тут же со стоном повалился на камни. В ноге горело и нещадно ломило. При малейшем шевелении страшная боль заставляла скрипеть зубами. А через некоторое время пришлось сначала расшнуровать, затем и вовсе снять кирзовый ботинок, так как ступня распухала на глазах.
Тут, сквозь лёгкий шум воды внизу, до Саниных ушей донёсся далёкий собачий лай. Овчарки лагерные! Неужели всё напрасно!
«Может, всё-таки проскочат мимо!» — мелькнула обманчивая слабая надежда.
Надо только хорошенько спрятаться, найти укромную щель, тогда есть шанс остаться незамеченным…
Затравленным взглядом осмотрелся вокруг. Место глухое, труднодоступное. Среди замшелых камней несколько довольно приличных валунов, за которыми можно схорониться. А вон неподалеку вообще козырное место: среди кривых береговых сосен огромный камень стоит торчком, как стена! И Саня на карачках, морщась от боли, пополз в его сторону.
Торчащий валун был почти правильной прямоугольной формы, высотой метра два. Весь поросший почерневшим от времени мхом. У его подножия — нагромождение более мелких камней да приямок, в котором Саня и нашёл укрытие. Затаившись, стал прислушиваться к звукам погони, озираясь по сторонам сквозь щели в камнях. И хоть не был набожным человекам никогда, в те минуты принялся про себя шептать молитву о спасении.
На его удачу вечерело, в лесу стало быстро темнеть. Но вдруг шагах в полста от укрытия показалась одна из лагерных собак. Пегая овчарка металась туда-сюда среди камней, вынюхивая след. Ветер дул с реки от ищейки в сторону затаившегося зэка, который лежал, стараясь не дышать. Оружия у парня с собой не было, кроме одеяла. Даже подходящего камня поблизости он, пошарив глазами, не смог обнаружить. Всё большие валуны…
Собака же явно чуяла след, нареза́ла круги буквально в нескольких шагах, но почему-то никак не могла наткнуться на такую лёгкую, казалось бы, добычу. Потом, досадливо тявкнув, скрылась из вида. Саня ещё минут десять напряжённо прислушивался к звукам, и вскоре с глубоким облегчением, понял, что собачье гавканье постепенно удаляется…
Немного расслабившись, он наконец обратил внимание на муравьёв-пожарников, которые облепили руки, разутую распухшую ногу и уже, пробравшись под одежду, лезли на шею и голову, нещадно кусаясь. В горячке как-то не до них было! А тут глядь, всего в паре метров от его схрона, как раз за каменной плитой, огромный муравейник. Даже муравейничище! Кучу выше человеческого роста маленькие лесные работяги умудрились натаскать. Запах муравьиной кислоты резал глаза даже на расстоянии. Сколько же их там! Наверное, из-за этого овчарка лагерная его не учуяла. Да и комаров с мошкой почти не видно. Хотя обычно в сентябре они ещё жужжат вовсю…
Наступил поздний вечер, а затем тёмная таёжная ночь. Вот и одеяло пригодилось. На всякий случай, стараясь не издавать лишнего шума и не меняя дислокации, измученный парень завернулся в толстую ткань и провалился в чуткий, тревожный сон.
Сколько проспал, он не знал. Проснулся вдруг в непонятном страхе. Откинул с головы одеяло и прислушался. Вроде тихо… Но вдруг где-то близко раздался негромкий глухой рёв! Внутри всё похолодело. Рёв повторился. Теперь ближе. Мама дорогая!!! Медведя ещё не хватало!
Глаза уже привыкли к темноте, и Саня различил громадный, двигавшийся в его сторону, силуэт зверя. Это, привыкшее к лесным запахам, чудовище никакой муравьиной кислотой не проведёшь. Он самих мурашей на завтрак хавает. Во, фыркает носом! Учуял чужака.
Огромный хищник неотвратимо приближался. В какой-то момент зэк даже пожалел, что его не поймала охрана с собаками. Лежал бы сейчас спокойненько в ШИЗО на бетонном полу с переломанными рёбрами и в ус не дул! А с этим хозяином тайги, похоже, одними рёбрами не отделаешься…
Саня напряжённо всматривался в надвигающуюся тёмную фигуру медведя, с ужасом ожидая неминуемого и жуткого конца. Но вразвалку подойдя шагов на десять, зверь остановился. Во тьме матово поблескивали два его зрачка, внимательно осматривавшие сжавшегося в комок беспомощного человечка.
Потоптавшись на месте какое-то время (Саня потерял счёт ставшим вечностью минутам), медведь молча развернулся и, ловко перенося через скользкие камни свою здоровенную тушу, скрылся в темноте. Откуда вскоре раздался его громогласный рёв, который ясно показывал, кто в доме хозяин. Потом рёв прогремел снова, но уже в отдалении. Зверь уходил прочь, оставив человеку жизнь…
Мужик, постепенно приходя в себя от пережитого страха, даже с какой-то благодарностью подумал о медведе. Вот же животное! Мог одним ударом снести мне непутёвую башку, а не стал. Найди меня собратья по разуму, то бишь лагерная охрана, вряд ли бы я дождался от них этакого благородства.
Когда в лесу рассвело, Саня попытался встать с лёжки. Ухватившись за шершавые края торчащей каменной глыбы, подтянулся на руках, стараясь не опираться на травмированную ногу. Поднялся почти в полный рост, но тут мох, которым был покрыт камень, поехал под пальцами, отрываясь от каменной поверхности, и мужик мешком повалился обратно. Продрав от ссыпавшегося мха и пыли глаза, глянул вверх, чтобы найти понадёжнее опору для второй попытки и… обомлел! На оголившейся поверхности камня были выбиты буквы!!!
Любопытство придало сил и ловкости, так что через минуту изумлённый беглый зэк читал:
«Здесь покоится… Селиверст… Родился 1777 года…»
Больше ничего разобрать не удалось, как ни скрёб полустёршиеся надписи. Ни фамилии-отчества, ни дня-месяца рождения, ни даты смерти. Хотя написано было много.
Саня тут же вспомнил, что прямоугольный камень сразу показался ему странноватым для глухого лесного места. Но вчера было не до философских размышлений. Значит, это чья-то могила… Причём, давнишняя-предавнишняя. И без нечитаемых дат можно определить, что обелиск древний. Но кого могли похоронить здесь, на пустынном скалистом берегу посреди непроходимой тайги.. Что за человек был этот Селиверст.. А может, в глубокую старину на этом месте жили люди..
Много вопросов проносилось в голове. Даже раненная нога позабылась. К тому же травма и впрямь стала менее болезненной. Можно даже стоять, если спокойно.
Дух искателя приключений и в такой экстремальной ситуации возобладал, так что прежде, чем отправиться в дальнейший трудный путь, Саня стал внимательно осматривать заброшенную могилу, переворачивая камни у замшелого надгробия. К своему удивлению и радости, у самого основания каменной стелы под толстым слоем слежавшейся до состояния дёрна хвои, наткнулся на длинный охотничий нож-медвежатник. Выполненная из кости рукоятка оружия растрескалась, но ещё держалась на месте. Причём в ладонь левши Сани она легла как влитая. На рукоятке была выемка для большого пальца, как раз на левую руку. Видать прежний хозяин тоже был левша.
С полчаса ушло на то, чтобы наточить ржавое затупившееся лезвие. Но старания были вознаграждены, и путник получил серьёзного помощника в пути.
Напоследок зэк привёл в порядок потревоженную домовину, так счастливо сохранившую ему свободу. Отскоблил найденным ножом весь мох с лицевой стороны памятника, выровнял камни у основания, положил небольшой букет последних цветов. И пожелав неизвестному Селиверсту «земли пухом», сильно прихрамывая, двинулся в путь, стараясь не удаляться от реки.
Под вечер устроил себе ночлег в одной из расщелин скалистого берега и мигом погрузился в сон.
А ранним утром неожиданно проснулся от басистого рявканья. Выглянув наружу, сквозь туман над речкой увидел здоровенного медведя, лапой выцеплявшего из водяных струй на перекате крупных рыбин. Да это, похоже, старый знакомый!
продолжение в комментарии…