Питер в июне — одно из самых крутых событий, которое может случиться с человеком в России. Каждый год я езжу в этот туманный город, чтобы испить шершавого неба, исполосованного белыми ночами, бездонной Невы, бьющей эхом о сумрачные набережные, гула проспе

В десять утра меня можно встретить вылезшим посреди Санкт-Петербурга. Я добирался сюда на самолетах и автостопом, на крышах электричек и в багажниках автомобилей, но в этот раз приехал на поезде. Практически всегда, когда мы встречаемся с Питером, он балует меня солнечной погодой. Но сейчас дело зашло дальше: тогда как Москва утопает в дождях, здесь шпарит солнце на двадцать восемь. Я немедля забиваю на свои планы, беру мешок черешни у тетки за соседним углом, бегу к Неве и заныриваю в нее голышом посередь дня. В этом же виде выдвигаюсь на Петроградку: уже вскоре мне предстоит быть спикером на конференции TEDx и затирать какую-то дичь всему залу, но я хочу хотя бы успеть досохнуть, шлепая босиком по Каменоостровскому проспекту.

Под пересечением все этих линий, проводов, криков птиц нам безумно хорошо. Мы смотрим вверх — из-за череды прислонившихся друг к другу домов опять халатно выглядывает то ли закат, то ли рассвет. Через пятнадцать минут под нашими голыми ногами утопает Невский и Марата. Окно открыто, глаза закрыты, и я не понимаю, где заканчивается горлышко полусладкого вина и начинаются вина ее полусладких губ.

Залаз в форточку, спуск на соседнее здание по тросу, бегом мимо балкона толпы орущих жителей, по хрустящей лестнице вниз, врезаясь в стаю разлетающихся чаек и двух мяукающих черных котов, беспомощно скатываясь по синим листам металла с крыши, цепляясь за обмотки проводов и бортики, чтобы не свалиться во двор-колодец — и вот он, финал. Мы с пацанами стоим посреди крыши на Миллионной напротив Петропавловки. Кто успевал обойти до полуночи кордоны перцовки, полицейских и мужиков с молотками, знает, что именно отсюда открывается лучший вид на лучшее открытое шоу в лучшей северной столице этого мира. Помимо нас здесь орет еще человек восемьдесят, заливая друг в друга слова радости и грусти, крепкие и слабоалкогольные, пока наконец не появляется парусник на алых парусах. Весь город с восторгом поднимает руки и телефоны вверх, толпа на крыше ревет, вся акватория взрывается в салютах и торжественной музыке прямо перед нашими ладонями, и кажется, что этот праздник задумали специально для нас.

Я снова летаю с кем-то на заднем сиденьи, то садясь на чьи-то колени, то сажая на свои. Точно также я сидел, когда мчал на полицейской машине по всему Западному Скоростному Диаметру, чтобы быть доставленным в 47 отделение, также сидел, катясь по дамбе Котлина, чтобы забраться на военную базу Кронштадта, также сидел, паря на джипе по пляжам Сестрорецка. Опять что-то куда-то льется — в этом городе трезв только ребенок и старик.

Через три минуты разводят Троицкий. Стоя на его середине и смотря на Дворцовый, кричу «Скажи, что я ее люблю». Я пою эту песню в этом месте каждый раз. С обоих сторон сотрудники моста гонят меня руками, чтобы успеть добежать до его развода. Они еще не знают, сколь много для меня значат эти слова. И вроде все уже давно понятно, и все места и события я переживал по десять раз. Но это по-прежнему красиво.

Редко случается день, чтобы не встретить на Невском проспекте знакомого из какого-нибудь Ульяновска, Иваново или Москвы. В этот раз вышло точно также, и мы залезли куда повыше на площади Восстания, чтобы вкусить прощальный закат. Через час отходит мой поезд с Московского, и его белые буквы видно с нашего местечка. За пятнадцать минут до отправления я карабкаюсь вниз — дверь оказывается заперта. Нас закрыли с обратной стороны. Делать нечего, мы плюем на все свои дела, плюем на обратный билет в Москву, в прямом смысле плюем сверху вниз на Восстания и возвращаемся на край дома. Я провожаю взглядом набирающий скорость поезд. У нас все еще остался кусок тильзитера и половина белого муската, а значит, жизнь продолжается. Мы машем рукой закату, чтобы встретить еще один рассвет.

Каждый год я мечтаю переехать в этот город-праздник, город-бунт, город-сознание, и каждый год понимаю, что в этом случае пропаду, кончусь, распадусь, распущусь по ветру. Поэтому мне остается раз за разом приезжать сюда, вдохновляться, отхлебывая чашки меланхолии, и прощаться, чтобы вернуться вновь.

Больше на vk.com/dney100rubley