…Как-то раз, Брэдбери в своих «Марсианских хрониках» обмолвился, что названия, которые издавна за местом укоренились, никакой силой не сотрешь. Хоть всем говном мира завали, или наоборот – как не пиши, а исконной сути места это мало коснется. Местность на

Сразу скажу: Выхино – это нечто среднее между деревней, городом, и восточным базаром. Исходя из этого можно с уверенностью сказать, что большую часть района составляют гости из солнечных республик, понаехавшее быдло, а также местные аборигены, коих из изб повыгоняли в хрущевки. Эта гремучая смесь движется, гудит по району, как потревоженный улей и днем, и ночью.
По приезду сразу бросается в глаза кишащее море из кожанок, спортивных костюмов, засаленных курток и шапок, опустив глаза вниз вы увидите тоже самое «разнообразие» – мокасины, истоптанные кроссовки и туфли. Про лица говорить не стоит – чуть выше я уже упоминал, что добрую треть района населяют нохчи. Грязь, вонь, вечный гул, снующие туда-сюда маршрутки и автобусы… Колючая проволока, ограждающая линию метро, добавляет колорита.
В Выхино каждую минуту происходит какая-то хуйня, главное знать, на что обратить внимание. Когда я отправлялся утром на учебу, буквально зубами прогрызая себе дорогу к вагону метро (про выхинские часпики ходят легенды), район представлял собой обычную московскую окраину. Возвращаясь домой в семь часов вечера, я уже заставал ебучий Масквабад, и то, что ещё недавно было тротуаром, превращается в продуктовый рынок, где с одной стороны тебе в ебало пихают «монэты, ара, монэты царя, ежжи!», а с другой «туфли, братан, дорогие, импортные…» Один персонаж с пропитым лицом как-то раз доебался до меня, не предлагая, но требуя, чтобы я купил его почти новые «неношеные» ботинки. Когда я спросил, из чистой вежливости где, собсна, его товар, он деловитым жестом указал мне на свои ноги, на которых красовались без пяти минут ебаные лапти (черт знает, что это был за фасон), поношенные и порванные до невозможности.
А если я возвращался домой за полночь, то тут вообще был пиздец – на улицах после 12 творится такой разгул нежити, что передвигаться надо короткими перебежками. А если учесть, что моя дорога пролегала мимо фонтана (место сбора окрестного отребья всех мастей), то мои навыки сливаться с ландшафтом были отточены до завидного мастерства.
Из подъезда, где я со своим корешем снимал квартиру, за полтора года моей жизни в Выхино ногами вперед вынесли четверых. А всё потому, что каждый четвертый в подъезде был наркоманом. Они частенько собирались на лестницах, включая мой этаж, шырялись, агрились на прохожих (меня не трогали из-за боязни хозяина квартиры – здоровенного быка родом из Техаса), а также промышляли грабежом, отнимая пенсию у старух, живущих неподалеку. В ответ старухи раз в месяц собирались на районные слушания в ближайшем сквере, где жаловались местным представителям власти в лице жирного участкового и какого-то чинуши из управы района на беспредел. Бабки негодовали, требуя найти преступников, но искать их было не нужно – все и так знали, кто ворует. Но сказать боялись. Самые смелые, дрожа, говорили имена предполагаемых преступников, но тут же получали опровержение от жирного участкового.
«Да ну, юзернейм Да я его с детства знаю, хороший парень! Отличные ребята, смотрите, спортивные, учатся вот…», – посмеиваясь, говорил он, похлопывая по плечу одного из находящихся здесь наркоманов, которые с этих собраний откровенно рофлили.
Но вернемся к выхинской среде выживания. Не счесть, сколько раз до меня докапывались, и я встревал во всякие ситуации. Один раз я шёл домой с тренировки (тогда я занимался бегом, что было очень кстати), когда у самого сквера меня окружили мои старые знакомые. Время было позднее, помощи ждать было неоткуда. Меня начало нехило трясти, и я мгновенно покрылся холодным, липким потом. Они же, словно звери, это чуяли. Заводила этих хуебесов по кличке Шпала (своего настоящего имени, наверное, он и сам не помнил) с бегающими, расширившимися зрачками в упор посмотрел на меня, и попросил мелочи.
«Нету у меня…», – не своим голосом прохрипел я, не сводя глаз с сжимающихся и разжимающихся рук Шпалы. Он спросил ещё раз, уже настойчивее, попросив «всё-таки одолжить ему немного». К тому времени я уже взял в себя в руки, твёрдо сказав «нет», но тут дёрнул меня черт за язык сказать, что деньги есть на карточке, дабы они от меня отъебались. Я надеялся, что им будет лень тащиться со мной до ближайшего банкомата, но хуй – и вот мы уже идем к отделению сбербанка. Уже на самом подходе, меня словно замкнуло – за меня уже думало тело. Пихнув Шпалу в ораву торчков, я дал драпу. Так быстро я не бегал ещё никогда, а потому оппоненты сдались, не пробежав и квартала. Я же оббежал почти весь район, сделав крюк. На следующее утро хозяин съемной квартиры отправился беседовать с ними. Больше меня никто из их числа не трогал.
Мои быстрые ноги не раз выручали меня. Как-то раз, на пробежке в Кузьминском лесопарке (о нем как-нибудь потом), до меня докопался один из вояк расквартированной неподалеку местной части.
«Смотри, сухпай твой за какие-то 800 рублей!» – с видом матери Терезы, делающей мне сердечный дар, вояка с округлой мордой доверительно улыбнулся.
Но то ли от того, что утро не задалось, то ли от понимания того, что солдафону сухпай достался совершенно бесплатно, и он желает навариться на мне, я, не замедляя темпа бега, выпалил: «Иди нахуй». На округлом лице вояки отобразилось удивление, быстро переросшее в ярость. Недолго думая, он погнался за мной. Я чуть поднажал, совсем немного ускорив темп. Он бежал за мной до самого озера, но дальше, видимо, солдатской дыхалки не хватило. Я же преспокойно завершил пробежку, отправившись в сторону метро. К слову, на следующий день я увидел сухпай у одного из своих выхинских знакомых – тот хвастал, что купил его за «сущие копейки, почти за бесценок». Ну-ну.
Выхинцы, как подвид человека разумного, очень смекалистый и тертый народ. Не в меру наглый и борзый, но куда уж без этого на московской окраине Причем борзые тут абсолютно все – начиная продавцами Евросети, и заканчивая последними алкашами. Как-то раз я стоял у метро, пожевывая то, что ещё совсем недавно пронзительно мяукало на заборе, когда ко мне подошла грязная, оборванная старуха. С минуту она смотрела на меня, и когда я вежливо поинтересовался, что ей от меня нужно, она сказала, чтобы я её накормил. Никаких этих «Христа ради, на хлеб…» и прочего сентиментального говна, а в приказном тоне: «Накормите меня, молодой человек!» Поначалу я от таких пассажей охуевал, потом окончательно это принял, как должное, после одного темного октябрьского вечера, когда я возвращался домой.
Проходя мимо грязных омутов дворов, в заплеванном палисаднике, почти на тротуаре, я увидел копошащиеся фигуры. Подойдя ближе, я увидел, как две вполне себе прилично одетые тётки стягивают с пьяного мужика блеснувшие в темноте золотые часики «Ролекс». Я окрикнул их, хули де, они делают И тогда одна из них, пугливо озираясь, протянула: «Тссс, не ори, дурак, ты тоже в доле!» Через несколько минут мой кошелек потяжелел на семь тысяч, и мы разбежались как в море корабли.
Ладно, буду потихоньку сворачиваться. Материала у меня, в принципе, ещё на целые хроники хватит, и если зайдет, то, дорогой Элайв, буду и дальше тебя знакомить с бытом и обычаями московской окраины. Ну, а пока до скорого.
#паста #луркопаб #lm