Вечер. Ночь. Утро. Я не вижу смысла вставать и проживать этот день.

Вечер. Ночь. Утро. Я не вижу смысла вставать и проживать этот день. Но нужно собираться на пары в университет. Толстовка не заменит домашнего тепла, хоть и спасает от небрежного утреннего мороза, всю ночь серебрившего вечно зелёные сосны и пихты. Несходность между первым снегом и тёплым светом лампы создаёт неповторимый уют. Всюду белый спрятал серую тоску в свою мягкую оболочку. Тихо ступаю за порог, три раза поворачиваю ключ, правая нога пересекает последнюю линию двери подъезда и я оказываюсь снаружи. Убежище покинуто, впереди лишь жестокий мир. Ещё не привычный мороз заставляет надеть капюшон. Я иду по главной улице города и не вижу огоньки в глазах проходящих людей. Их потушили осенние дожди, после занесла снегом утренняя метель.
II
Медленный шаг растягивает время, но уже виден край ненавистного здания института. «Надоело. Как же мне это всё надоело», — подумал я и решительно ушёл в совсем другую сторону. На остановку.
70 автобус. На нём всё детство ездил к бабушке в центр. Когда мы ещё жили в старой квартире.
Покупаю билет, сажусь на место у окна и слежу за бегущим в окне городом. Через 4 остановки автобус уже в старом районе. Окраина около промзоны, панельные дома и серая грязь. Уют, в общем. Здесь я провёл всё детство лет до 15. Захожу в девятиэтажку под номером 35 — мой старый дом. Стены подъезда, некогда столь приветливые, чуждаются меня агрессивно жёлтым цветом. Голубой был лучше. За домом видимо совсем никто не ухаживает. Всюду грязь, окурки, на стенах пошлые надписи. А где же моё «Мама я тебя люблю» И его не осталось.
По лестнице поднимаюсь на свой третий этаж. Вот моя квартира, а вот Надежды Николаевны.
*дзынь-дзынь*
(И зачем я это сделал )
— Здравствуйте, вам кого
— Мне..А это 403
— Нет, она этажом выше.
— Простите..пожалуйста…
Женщина в мешковатом халате в цветочек. Как противно.
III
А вот дверь Надежды Николаевны совсем не изменилась. Я каждый день стучался в неё и она всегда открывала. Мама говорила, что она учила даже её. Помню больше всего её большой и старый книжный шкаф, который она так любила. И яблочное повидло. На тумбочке около кровати стояли фотографии и какая-то фарфоровая статуэтка. На одной из фотографий девочка, лет пяти, с рыжими волосами. На остальных её семья. Она в молодости, муж, маленький сын. Муж её умер совсем давно, а сын уехал в Америку. Надежда Николаевна была очень одинокой, особенно на пенсии. Но я часто навещал её, да и родители временами заходили.
Я вспомнил, как в первый раз поцеловался. Мне 14, я немного стеснительный, люблю книги больше, чем людей. Моя соседка по парте — с кривыми зубами и жуткими веснушками на изрытом сыпью лице. О нет, это была не она. Её сестра была настоящим чудом. Русые волосы до лопаток и тонкие руки в сетке вен — я влюбился без памяти без шанса на выздоровление. Но я ей понравился. Мы даже как-то вместе сходили в кино на дурацкую мелодраму и долго смеялись над всеми. А потом пошли на крышу. Было первое мая и она поцеловала меня, дрожа. Это был последний мой поцелуй. Спустя неделю её родители уехали в Болгарию и забрали сестёр. Чуть позже умерла Надежда Николаевна. От тоски, наверное. Так жалко, что я к ней почти не заходил в то время. Зимой родители стали ссориться. Папа задерживался на работе, маме это не нравилось. Через два месяца развод. Остаюсь с папой, мама уезжает в соседний город, пишет иногда по праздникам. Я учу языки программирования, папа работает. Он стал очень много зарабатывать и давал мне всё. Только понимания никогда не было, были лишь деньги. Ненужный мне юрфак, ведь «человеком станешь, программисты не зарабатывают ничего сейчас».
Я никогда не разговаривал с одногруппниками, никогда не смотрел им в глаза. Мне противен этот вуз и я сам себе противен
IV
Совсем измотал себя воспоминаниями — выйти бы. Поднимаюсь на девятый и открываю дверь, что ведёт на крышу. Вот и встретились, лучшее место моей жизни.
Трубы ТЭЦ разрисовывают небо облаками. Снег падает крупными хлопьями.
— Привет, я Вера!
звонкий голос из-за моей спины
Оборачиваюсь и смотрю на неё, не скрывая удивление. На неё с яркими рыжими волосами и с персиковым полумесяцем губ.
— З-здравствуй…
…
— Есть сигареты
— Нет, я не курю как-то.
— А у меня есть. Будешь
Протягивает мне одну, улыбаясь.
— Буду.
Неумело подкуриваю и тут же начинаю кашлять.
— Ты как восьмиклассник.
Смеётся. Она как зверёк какой-то лесной, рыжее чудо.
Она докуривает. Я пока, переборов все страхи, спрашиваю о ней. Живёт с отцом в Бостоне, закончила школу и решила съездить на родину папы, то есть в мой тихий городок.
— А маму папы не Надеждой зовут, случайно
— Надежда, да.. Стой, а откуда ты знаешь
— Я жил здесь раньше, мы были соседями. Помню, она всегда наливалась себе чай в кружку с котиками. Красивая такая.
— Хочешь, налью тебе чай в неё Становится холодно.
V
И тут они оставляют нас, скрываются за чёрной дверью, ведущей к лестнице. Остаётся лишь снегопад да старые трубы ТЭЦ. Снежный вихрь подхватил что-то важное и понёс, словно письмо, на юго-запад. Машины кажутся игрушечными, людей почти не видно. Ветер совсем озлобился и бьёт в окна старой панельной многоэтажки. За одним из таких в серой комнате два стула. И на одном одиноко сидит студент с двумя кружками чая на деревянном столе среди мертвых лиц с фотографий и блеклых обоев. #паста #луркопаб #lm