Люди пишут, в основном, о себе. Я не исключение, и рассказ этот тоже обо мне. Небольшая автобиография, если угодно.

Я родился в девяностых, после развала СССР, в Москве, но довольно быстро переехал в Подмосковгый городишко. Моя мать – кандидат наук, оставила карьеру в нефтяной компании ради меня, и, в основном, преподавала. Отец не получил высшего, хоть и пытался до конца своей жизни, а по призванию был управленцем. Кормить меня было нечем, и мать закладывала обручальное кольцо в ломбард, чтобы купить мне еду. Выкупала каждый раз. Это мне рассказывали они сами, и дальше я расскажу о ярких моментах моей жизни, и не о самых приятных, а самых значимых.

Я помню себя с тог момента, как узнал, что у меня скоро будет сестра. Мне было около двух с половиной лет. Кстати, про аистов мне не врали, и объяснили, что в животе у мамы будет дырочка и оттуда выйдет сестра. Я думал, это будет пупок, кстати, потому что про существование иного отверстия в животе даже подумать не мог.

Очень хорошо помню, как научился отличать право и лево. Отец купил игрушек, двух солдатиков (как я потом узнал, на последние деньги), и положил их на стол. Я проснулся, и услышал от отца: «Справа ждет сюрприз». Очень долго тыкался, в итоге, нашел на столе справа солдатиков.

Помню, как на меня бросилась собака во дворе. Не покусала, но с тех пор я панически боюсь собак.

Еще помню, как завидовал соседскому мальчику Мише, которому было целых пять лет. Мне тогда было чуть больше четырех, и я думал, что вырасту большим, красивым и в пять-то лет буду ого-го. Ходил по двору и всем в лицо тыкал, что мне уже четыре года, Для особо одаренных показывал на пальцах. Так началась моя звездная болезнь.

Помню своего первого друга, Артема Румянцева. В детском саду познакомились. Перед выпуском я дал ему в нос, как отец учил. Таким макаром я впервые подрался и испугался чужой крови.

Про детский сад есть еще два важных эпизода. На тихом часу я и девочка Маша показывали друг другу письки. Про секс я ничего тогда не подозревал, но было жутко интересно осознать, что есть мальчики и девочки, и в чем это отличие заключается. Собственно, я не остановился на достигнутом, и облапал четырнадцатилетнюю дочку логопеда, которая иногда приходила с нами посидеть. Визгу было… Помню, что меня поставили в угол. А та девочка стала, как я узнал уже в школе, феминисткой и всякое такое. Вот так-то оно бывает.

Был еще один важный момент, правда, который убедил меня в собственной исключительности: в детском саду был открытый урок, и меня, больного, с температурой, один из маминых студентов повёл в детский сад, чтобы проверка увидела, какие у них офигенные есть дети. Да, я был развит не по годам, это факт.

С этим великим знанием я пошел в первый класс, и каков же был мой ужас, когда я увидел, что в новый коллектив так тяжело влиться, особенно когда ты звезда. Я, правда, хватал звезды с неба в учебе шутя, но снискал славу ботаника и дрища, который не умеет драться. А драться я и правда не умел, хоть отец мне и показывал, как бить: страшно было ударить человека.

Школа моя пролетела до восьмого класса очень смазанно, а главное, кошмарно. Я был в аду и объектом травли, причем, я заметил, что со мной наедине все старались общаться довольно тесно, чтобы я, если что, дал списать. Из-за этого у меня сложился крайне мерзкий характер, я считал себя непризнанным гением, был мелочным, склочным, и просто мудаком. А потом детство кончилось.

Когда мне было тринадцать лет, не стало отца. Умер от инсульта, не дожив год до сорока. Я до сих пор виню себя за это, потому что я оказался с ним дома один, и все, на что я был способен, это дать стакан воды, вызвать скорую и позвонить маме. А еще в тот день выключили лифт, как назло, а жили мы на девятом этаже. Скорая приехала быстро, отца начало рвать, и затрясло. А в бригаде были две худенькие девушки, и только. Они попросили найти соседей, сбегать за кардиографом в машину, и вытащить отца из туалета. Приехала мать. Сосед нашелся несразу, но сделал все возможное, чтобы доставить отца в машину. И вот тогда я понял, что папа умрет. Сосед просто звонил в лифтерную и крыл матом их всех, обронив: «тут человек умирает!» Мать уехала с ними, а я остался дома, и просто сел играть в компьютер. В Пятых героев, помню. А мама вернулась и сказала, что папа звал меня и сестру. Умер он через три дня, не приходя в сознание. Я не был на отпевании, не видел тело и гроб, только шутил как проклятый во время застолья.

С этого момента я твердо решил, что надо надо становиться мужчиной, и вообще взяться за свою физическую форму. Занялся спортом, настолько плотно, что мог пойти в олимпийский резерв, но решил учиться дальше.

Первая пьянка, помню, в Бородино была. Ездили мы на реконструкцию жили в палатках. Разумеется, что еще будут делать почти восьмиклассники разумеется, пить, а тут еще и повод какой удачный, отец у меня умер. Хороший повод, мне стыдно до сих пор за это. Конечно, нас спалили, конечно, нас сдали родителям, конечно, дома был нагоняй, но моя вера в себя только усилилась: я еще больше утвердился в своем намерении взять себя в руки.

Так и прошли два года, в бесконечных тренировках и учебе. На вписки времени не было, на общение с противоположным полом тоже, поэтому все, на что я был способен, это тихо пиздостоадать по однокласснице Катюше, и однажды с ней объясниться, получив, разумеется, отказ. Так я попал во френдзону, в тихой надежде, что однажды она заметит, какой я хороший, и все в таком духе. А я правда изменился сильно, стал обрастать характером и мышцами, но как убедить тридцать человек в том, что ты больше не тот мудила Правильно. Стоит отметить, конечно, что откровенно гнобить меня перестали, просто избегали.

Тут и подвернулся вариант сменить школу, что я и сделал весьма охотно. В новом месте я стал не своим, конечно, но не чужим и нашел друзей. Помнишь тот очерк, который «Нас было трое» Его я написал, даже имена не менял, и приврал только про варкрафт. Не было варкрафта.

В десятом классе, я, предоставленный сам себе, завел себе аск. Он и до сих пор существует, иногда туда захожу, чтобы посмотреть, каким я был много лет назад. Там и случилась со мной прямо Любовь, несчастная, разумеется, и я стал писать стихи. Не о любви, в основном, что интересно, а о том, что волнует больше всего подростка в 15-16 лет: о том, что люди говно, что мир говно, что все говно и я в том числе. Так и не встретились с той девушкой, и меня бросили. Я уже потом узнал, что ей было 23 на тот момент, и она получила условку за торговлю методоном, и что она в разводе, у нее был выкидыш и прочие милые вещи.

Вынес из этого мораль: не верь девушке на слово, особенно в вопросах чувств.

Совсем скоро начал общаться на том же аске с Наташкой, чудесной девочкой, которая сейчас фактически руководит одной из команд авторов Филинка. И влюбился. Не чтобы забыть, а просто потому что. Влюбчивый я, оказалось. Еще и девстенник был, в 16-то лет! Это сейчас кажется совершенно незначительным, а тогда… это было клеймо и позор.

И вот я ходил, весь такой влюбленный, предвкушая всякие там радости, а взаимности не было. Я тогда так и не научился еще, как добиться девушки, мечтал, что вот найдется та самая, которая увидит и полюбит, такого, какой есть. И такая нашлась, на том же аске. И я тогда сделал выбор, о котором жалею до сих пор. Выбор в пользу той девочки, Ани, и даже приезжал к ней в Украину, чтобы увидеться. Ну и сбросить листву, разумеется. Сбросил, неудачно, от волнения словил вялого, и… попал под каблук. Да-да. Осознавать я это начал только через полгода отношений, где-то, потому что девчонка была безумно красивая, фигуристая, и ей явно не хватало физических контактов с объектом любви. И любовь сошла на нет за моей невозможностью быть рядом и глупой ревностью, на которой бессовестно играли, до тех пор, пока я волевым решением не разорвал отношения.

Тогда я понял, что отношения на расстоянии – не нужны нафиг, от слова совсем. А там и Майдан случился, и стало как-то не до Украины. И снова быстренько влюбился в подружку девушки друга, которая запала на то, что я умею мурчать, как котик, и хотела меня трахать, что и делала. А я думал, любовь, детей хотел, все дела. Потом она тоже начала выносить мне мозг, и я это дело жестко пресек, ибо был научена предыдщим печальным опытом.

Это, кстати, было уже где-то после выпускного, который стоит отметить тоже отдельно: я тогда первый раз в жизни попробовал амфетамин, не знал ничего про него, и потому все время танцевал под любой ритм, как проклятый. Учителя решили, что я пьяный, и слава богу. Приходил в себя я три дня, не меньше.

Про любовь настоящую могу сказать, что она у меня имелась, такая чистая, платоническая, еще класса с седьмого, к вожатой в лагере, куда я ездил каждый год. Я туда даже ездил преподавалем на первом курсе, однако, мы оказались слишком разными. Увы, когда я, наконец, это понял, я подумал, что, мол, будь счастлива, и успокоился. А любовь, как известно, дружбой не пятнают. Я это тоже понял как раз где-то в это время, а еще научился отдавать, искренне, безвозмездно.

Дальше – университет, творчество, студенческая жизнь, права, разбитая машина, амфетамин, переезд от матери, пьянки, амфетамин, пьянки, пьянки, херстоун… Все это в голове так и размазано ярким пятном, огромным, цветастым, и, в целом, очень здоровским: пожалуй, пока что это лучшие два года в моей жизни. Тогда я знал, чего хотел, строил какие-то планы, цели намечал, да и вообще в целом был счастлив, если быть честным хотя бы с самим собой. Даже ко врачу попал специально обученному, чтобы подлечить свои нервы и голову, чего ни от кого не скрываю: мне ведь помогло. И вот, третий курс, и мне не нравится всё, то есть, вообще вся жизнь не устраивает и хочется вздернуться. И вдруг, – бам! – снова влюбился. Но я уже поднаторел в общении с девушками, и завоевал свой объект обожания. Правда, ненадолго, потому что я его заебал. Своим бесконечным вниманием, отходами, и прочей херней. Мне, правда, все это сам объект объяснил, за что огромное спасибо тебе, Даш, если вдруг читаешь это.

Остыл я довольно быстро, где-то ближе к Новому году. После этого я решил, что пора завязывать с веществами, и перестал нюхать. Вообще, то есть, совсем, и прекрасно себя чувствовал: меня пригласил один очень хороший человек сюда, в Филинк, и если бы это сделал кто-то другой, я бы, наверное, не писал эти строчки. И многие другие не написал бы, а тут еще и случилась вторая в моей жизни любовь. Такая, которую я себе представлял. Взаимная. Именно так, как должно было быть, разве что, ко мне перестали заходить в гости знакомые, не хотели рушить уют, но я надеялся, что закончу третий курс (изрядно заебавиший, кстати), и летом мы оторвемся. Прожили вместе полгода, а потом она ушла. Утром собралась и ушла, за неделю до экзаменов. Что со мной было Трудно описать. Я до сих пор не очень понимаю, что случилось. Но я простил. Научился прощать, от всей души.

Экзамены я завалил, осенью пересдача. Котенка завел, назвал Рошей. В честь одной моей знакомой, её так зовут все друзья. Лето пронеслось само по себе, и я сижу после тяжелой ночи, чуть живой пишу эти строчки, а впереди ненавистный университет, диплом, и пьянство в пустой квартире. Или завтра что-то случится

Впервые я пишу за последние пару месяцев рассказ, а не короткие стихи, впервые я понял, что должен сказать хоть что-то, вернуть свой звук.

Зачем я все это рассказал Потому что чувствую, что так правильно. Хочу предостеречь и показать жизнь под другим углом. Под углом всей жизни одного самого обычного человека.

Спасибо всем, кто прочитал до конца.

Вам может также понравиться...

Добавить комментарий