— Бать, ну что, когда ты там уже

— Скоро, Сережка, скоро. Почти уже подписали-то, вот еще пара банков и ипотека у нас в кармане-то!
— Эх, так мы и состаримся тут с Алинкой. Ютимся как шпроты в банке.
— Сереж, ну ты как из Москвы ехал после института своего-то, я ж и говорил, что зарплатку-то не повышают у нас. Да и задерживать последние месяцы стали. Кто мне с такой справочкой-то о зарплате ипотеку даст
— Сволочи все кругом, загнобили. Молодой семье не продохнуть в этой сраной Рашке! А рожи эти в телевизоре всё «женитесь, да рожайте»! Уроды, блин!
После этого жалкого плевка в сторону власти послышался удар кулаком по разбитому, лет двадцать назад, стеклу, лежащему на столе с самого детства Сергея. Эти пустые кухонные разговоры дошли до ушей Алины – невестки проспиртованного невысокого мужичка, с оформляющимися следами алкоголизма на лице. Алина оказалась в кухне и по-вороньи простуженно каркала о коррупции в правительстве и в банках.
— Да у них куплено все там, в этих банках. Это ж ворюги одни сидят там!
— Сереж, может, ты еще разочек сам по банкам-то пройдешься, ну или хоть работу поищешь какую – начал было Аркадий Семенович
— Бать, ну сколько раз тебе говорить, нет по специальности моей работы тут у вас, а у Алинки сложный период сейчас. У неё вон стресс после переезда.
— Так вдруг не дадут ж ипотеку эту мне, сказал в пустоту Аркаша, как его называла покойная жена.
— А вы сходите еще. Вдруг кто внимание на ваш стаж работы обратит или еще чего, неожиданно сменившая на ласковый, как дешевый мед из супермаркета, тон вмешалась Алина.
Утро в семье Скороспеловых начиналось с шумного ухода еще трезвого Аркадия Семеновича на работу. Он и сам знал, конец его сегодняшней смены растопчет эту утреннюю свежесть сапогом дешевой водки из железного шкафа. Сегодня это не обычная попойка, ставшая традицией. Сегодня ему шестьдесят. Сомнения в том, что Серёжа помнит об этом, да вообще хоть о чем-то, кроме желаний жены и ипотеки, закрались к нему в сознание ещё дома. Дверь к молодоженам была закрыта. Они мирно спали. “Ну, ничего”, — промелькнуло у Семёновича, — “Мальчику сейчас и так тяжело. Только закончил, женился уже, вот… помогу ему. Вырастил как-то почти без матери и сейчас прорвёмся-то”.
Смена у токарного станка — наследия ужасного, по общему мнению всех рабочих из цеха, советского режима, выплюнувшего его и этот самый станок на территория частного склада событиями тысяча девятьсот девяносто первого года, — не отличалась от вчерашней, которая, в свою очередь точно копировала все смены за последние двадцать пять лет. Доделать вчерашнее, взять новое, попойка. Доделать вчерашнее, взять новое, опять водка.
Отставший от стены кусок обоев никак не смог помешать занятию кратковременным сексом, который имел место произойти на разложенном диване из Сережиного детства. Выглядело все это, как будто у кого-то что-то зачесалось и двое лежавших на синем диване решили эту проблему самым отвратительнейшим способом, описывать который, имело бы смысл только в случае полного отсутствия второсортного порно на просторах интернета. После этого действа в квартире опять был слышен недовольный, каркающий голос Алины.
— Да не ходил он ни в какой банк! И сегодня напьётся опять как свинья последняя!
— Я с детского сада вижу это дерьмо. С тех пор как мать уехала. Даже когда ещё о смерти её не знали.
— Мой отец тоже пил. И бил нас даже — особо омерзительно прокаркала благоверная Сергея Аркадьевича (или как же к себе может обращаться выпускник лит. института)
— Мать его, мы все делаем как хочешь! Мы уехали из Москвы из-за того, что тебе захотелось воздуха почище, тебе захотелось квартиру — мой отец ходит, побирается по банкам. Чего ещё тебе надо от меня!
— Ах, от тебя Да пошёл ты со своим отцом-неудачником и алкоголиком куда подальше и, желательно на подольше. Вижу уже, что кончите оба под заборами.
С этими словами пропахшее сигаретами женское пальто влетело из дверного проема, а потом и из подъезда на своей обладательнице. В следующий раз это пальто было замечено покупающим пачку тонких «эссе» в ближайшем магазине.
После того, как облезающую краску на вешалке перестало прикрывать рыжее женское пальто, в голову Сергея приходили мысли о том, что отец и так уже стар. О том, что он опять расстроил Алину, а она от нервов жалуется на боли в суставах. О том, что он виноват в их скандалах. Вместе с размышлениями о способах прекратить семейные дрязги и вычистить все это снаружи и изнутри, Сергей подумал, что в таком настроении его жена точно не явится домой раньше отца и ушёл таксовать на девятке отца, про которую тот последние месяцы совсем забыл, уделяя все больше времени своему хобби — алкоголизму.
Несколько сигарет подряд, выкуренных прямо около супермаркета, Алина увидела знакомую белую девятку, на которой, как модно было говорить на момент событий, «бомбил» все время их совместной жизни в этом городе, её муж. Парк неподалёку был знаком так, как будет она жила в этом районе, если даже не в самом парке, с рождения. Каждый раз после подобных ссор она бродила здесь, уничтожая пачку за пачкой, любимые «эссе». С мыслью, что сегодня она может не смотреть на размазню-мужа, на его отца и не слышать его пьяную отрыжку, так неприятно напоминающее её детство, она направилась обратно. Радость тому, что она может курить, на постели прямо в верхней одежде и не видеть неодобрительных взглядов супруга и Аркадия Семёновича, заняла всё её сознание. Лица, которых намекают ей на то, что стоило бы узнать в местных школах, не нужны ли им преподаватели химии. И вообще можно было весь день принадлежать только себе. Поднимаясь, она почувствовала запах газа, но была так увлечена философствованиями, ради чего же она выходила замуж и когда у неё будет своя квартира и семья без скандалов, алкоголизма и обшарпанных стен, что даже не обратила внимания.
Беспокойно рыская по городу в поисках голосующих клиентов такси, Сергей начал осознавать, что пытался сделать. Искал себе оправдания. Вспоминал царей — отцеубийц. И даже на минуту вообразил своих будущих детей, которым он обеспечил бы своим поступком жильё. Решил, что бутылка коньяка за двести рублей поможет ему сегодня, а потом и вовсе, авось, забудется. Но в последний момент он представил, что наделал и рванул в сторону дома, надеясь, что отец ещё не пришёл. Не обращая внимания на светофоры, на пешеходов, отскакивающих в ужасе, ни даже на легкий гололед, так подло прихвативший улицы. Тем более, такие малозначимые для Сергея в этот момент явления, как ГАИ и им подобные его не интересовали. Только бы успеть до прихода отца. Вот уже знакомая улица, один поворот, двор, подъезд, девятый этаж и он будет дома. Все будет на своих местах. Но колеса в повороте предательски не последовали за рулем. Наледь, резина, которая была плохой даже для лета и коньяк, заставивший так гнать, были виноваты. А может и только лед. А может и только скорость. А может быть и ещё что-то. Хруст, звонкий скрежет, резкая боль в груди, коленях и голове.
Из под искореженного капота белой ржавой девятки, обильно шел пар. На землю стекало масло, антифриз и все то, что может вытекать от удара, который сделал ласточку Аркадия Семеновича, куда больше похожей на мопса. Дерево около дома пережило удар. Машина не пережила, как и несколько суставов в теле нетрезвого водителя. Ускользающее сознание успело захватить то, что желтая и синяя ткань летит где-то в небе, как будто, два прекрасных цветка, вдруг, решили, что в грязной земле им больше нечего делать и расти они будут, исключительно, в небе.
Желтое пальто вынесло взрывной волной вместе с кусками синей обивки дивана.
— За сынку моего! – поднимал рюмку Аркадий Сергеевич около станка — одобрили ипотеку для него! Он-то у меня молодец! Сам поступил, окончил. Теперь вот я ему и квартирку сделал. Заживем-то теперь! #копипаста #луркопаб #lm