Многие говорят, что самый лучший способ изучения иностранного языка – это полное погружение в среду носителей этого языка.

Нелегальная иммиграция — наиболее радикальный метод этого способа. Сразу на дно Марианской впадины камешком булькнуть и извилинами зашевелить мозговыми, выжить пытаясь.

И как в учебнике португальского языка В. Г. Петровой все начинается с простых вещей (изучения букв), так освоение португальских глаголов начинается с простой фразы: «Quero trabalhar» – «хочу работать».
К изучению португальского языка следует приступать именно с изучения этих двух элементарных глаголов.

Первый из них – «Хочу». Выражает потребность и занимает почетное первое место в частотных словарях глаголов всех языков мира.
«Хочу» – тянет ручонки к спичкам ребенок.
«Хочу Лену» – и пылает Троя.
«Хочу» – и поднимается из болота серый призрак Петербург.
Так и на португальском.
Произносишь «Quero», а потом предмет своего желания всеми доступными средствами, не комплексуя, изображаешь. При наличии зачатков артистического дара — получается занятно.
Это если, например, не захочется чего-нибудь экзотичного. Мяса фазана, к примеру. Фиг его знает, как эти фазаны кукарекают

Второй изучаемый глагол выражает необходимость – «Работать». И мне он с детства крайне несимпатичен.
В отличие от Испании или Италии, где на каждом углу ночлежки и добрые самаритяне раздают теплую и нетеплую одежду нуждающимся, насыпают горячую пищу в пластиковые тарелки голодным, в Португалии, то ли от недостатка средств, то ли принципиально, почти не заботится о бомжах.
Поэтому фраза «хочу работать» является скрытой формой фразы «подайте на пропитание, люди добрые».
Хоть и звучит не так омерзительно.

Повторив эти два глагола сотню-другую раз и получив в ответ несколько тысяч стонов и всхлипов чужого языка можно сказать, что первое знакомство с глаголами состоялось.
К этому времени находится «какая-нибудь» работа. Наличие работы логично ведет к увеличению потребностей. Что, в свою очередь, заставляет совершенствовать язык, чтобы найти хорошо оплачиваемую работу, что, в свою очередь…. И дальше по кругу.

Перемещение по этому кругу непрерывно улучшает язык.

Очень не повезло совершенствоваться тем, кто взялся за ручку двери, ведущей на стройку.
Язык стройки лаконичен, как наскальные рисунки питекантропов, выцарапанные на стенах пещер северной Франции. И как эти рисунки нашими пращурами для выразительности были окрашены охрой, язык стройки расцвечен различными эмоциональными оттенками слова пенис – «Caralho».
В Португалии стройка – среда носителей украинского языка. Перемещаясь среди скользких куч свежего цементного раствора и напарываясь на бетонные плиты, безукоризненно можно овладеть лишь певучей, соловьиной украинской мовой. И научиться, почти без акцента, произносить пять матерных португальских слов, используя которые, стандартный строительный португальский прораб общается с теми, кто строит все то, что нужно построить.

Как-то в руки тетрадка попала. Лингвистические исследования Грицька какого-то. Плод трёхлетнего труда. Рабочее название: «Всё, что нужно для жизни каменщика (педрейеру, по-местному)».
Цена той затертой тетрадки – не купить, а ночью переписать – двадцать пять евро. Листочков всего десяток. Тезаурус спартанский: «лопата, бежать, кирпич, йисты, зарплата, жинка, вино, пыво». И посложнее попадались фразы: «В понедельник был больной, мало заплатылы, хочу работать сверхурочно, подары телевизор».
Венец лингвистических исследований – экспрессивная фраза на португальском, звучащая: «Убирайся вон!», переведённая Грыцьком почему-то с ещё большей экспрессией – «Пошёл на х..».
И небольшой философский комментарий к ней: «И если скажет босс (по-местному, патрон) «пошёл на х..» — шукать тебе другую работу».

Мой украинский тянул в школе на твердую четверку и в модернизации не нуждался. Да еще, наверное, «тот, кто сидит на небе», учел мою честолюбивую детскую мечту «говорить так, что бы никто ни понимал». Поэтому не отправил на стройку, в среду носителей кирпича, а предоставил работу в самой гуще португальской жизни. На фабрике.
Не знаю, какие документы при этом он просматривал, решая мою участь, но фабрика оказалась настоящим «бабьим царством». Сто двадцать деревенских дам занятых на линии, изготавливающей металлические лестницы.

ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

В Португалии независимо друг от друга существуют два языка. Письменный португальский и португальский «народный».

Первый понимают немногие.
Для этих немногих печатают толстые книжки. В книжках сложноподчиненные предложения, вздыбливаются островами, над сверкающими россыпями определений и редкоземельных деепричастных оборотов.
На португальском «народном» издают футбольную газету «Мяч», народные новости «Утренняя почта» и бесплатный листок «Вестник метро».
Народные газеты разговаривают голосом улиц. Только без мата.
Улицы, рассказывая о себе, говорят в третьем лице:
– Парень сегодня устал.
– Парень хочет пива.
Первое лицо множественного числа «мы» озвучивают так:
– Люди сегодня не работают.
– Люди идут на футбол.
Оба португальских языка уступают русскому в лаконичности.
Встречаются две русские девушки:
– Локоны плойкой
– Не-а, косички на ночь.
Благодать, какая! Ни одного глагола, а друг друга поняли.

Все иммигранты разделяются на «говорящих» и «неговорящих».
Неговорящие, в свою очередь, подразделяются на – «непонимающих» и «женщин».
Женщины, ступив на чужеземную землю, сразу разгадывают иностранную речь. Науке неизвестны чего-нибудь непонимающие женщины.
К остальным понимание чужого языка приходит года через два.
Класс «говорящих» подразделяется на три подвида: «Простые Пальцевые», «Лингвисты-Прагматики» и «Психи-Романтики».
Первых местный народ понимает сразу. Они используют простую безличную форму настоящего и палец. Палец применяется для обозначения всей совокупности притяжательных и указательных местоимений.
Правда возникает некоторое непонимание, когда они указуют перстом в сторону Большой Медведицы, рассказывая, например, о своей жене, оставшейся дома. Окружающие, при этом, послушно рассматривают небо и становятся сосредоточенно-серьезны. Как в церкви.
«Простые Пальцевые» с наступлением сумерек — замолкают, пытаясь поймать одного из пролетающих рядом светлячков. Поймав — зажимают несчастного между большим и указательным пальцами. И используют его до рассвета, вместо притяжательных и указательных местоимений.
Для выражения будущего и прошедшего времени традиционно употребляют наречия «раньше» и «потом».
Пытающихся постигнуть «простое прошедшее законченное» и «простое ближайшее будущее», можно причислить к отряду «Лингвистов-Прагматиков».
«Лингвисты-Прагматики» – это наиболее пассивный вид говорящих.
Выучив триста слов, необходимых для общения, они до конца жизни составляют из них разные комбинации, контактируя с окружающими.
На все робкие замечания, исходящие от «Психов-Романтиков», что, дескать, нельзя говорить некоторые фразы, используя только изъявительное наклонение глагола «хочу», они неизменно отвечают: «А меня и так все понимают».
Да, понимают. Но шарахаются.
Несомненно, более корректно при обращении к незнакомцам на улице произносить: «не знает ли уважаемый синьор, где мог бы находиться туалет», чем рубить какой-нибудь старушке правду-матку в глаза: «хочу пи-пи».
На могильной плите «Лингвиста-Прагматика», будет выбита эпитафия: «Я прожил долгую и счастливую жизнь, используя триста слов, и умер, так и не научившись читать и писать на этом распроклятом португальском языке».
Безумцы, кто решил не только освоить всю португальскую грамматику, но и разговаривать этим языком баллад и печальных песен «фаду» — обречены на одиночество.
Имя им – «Психи-Романтики». Они суетливы. Постоянно что-то спрашивают. Иногда неожиданно истерично хохочут в метро, прочитав анекдот в газете.
«Рублеву» Тарковского на русском — предпочитают бразильский сериал «Вечная Мария» на португальском.
Они изучили историю Португалии с мезозойской эры и до наших дней, пугая этим знанием редко встречающихся местных интеллигентов.
Понимать их достойно смогут только санитары в психушке, куда их привезут, окончательно свихнувшимися от постоянного использования в повседневной жизни, шестнадцати времен португальских глаголов.

КОНВЕЙЕР

Чудище конвейер — два десятка лязгающих, ухающих, охающих, визжащих всеми оттенками металлических звуков, механизмов.
Шестнадцать часов в день он заглатывает длинные алюминиевые профили, режет, пилит, жует их и выкидывает уже готовые складные лестницы, запакованные в еще теплый полиэтилен.
Грохот стоит такой, что если наушники снять, то часов десять эти звуки из головы на волю просятся, спать мешая.
Поэтому изначально пришлось изучать язык классическим способом – по учебнику. Но не в классической обстановке — институтской аудитории или еще лучше — дома на диване, а как раз в самой середине этого заводского конвейера. Прилепив скотчем выдранную из учебника В.Г. Петровой страничку на ближайшую железяку.
То ли не учли что-то хозяева фабрики, то ли инженеры не додумали, но линия состояла из двух половинок, несущих на своих черных резиновых спинах алюминиевые конструкции. Расстояние между движущимися половинками семь с половиной метров. А так как лестницы по воздуху не летают, то их надо как-то перемещать. Перемещали их — я и мой друг Леха.
Мы по очереди выхватываем двухметровые лестницы из специальных захватов и, пробегая трусцой свободное от механизмов пространство, бросаем их на убегающую ленту конвейера.
Сегодня мы учим времена глагола «хотеть»:
– Я хочу! – кричу и хватаю лестницу.
Карла и Сандра одобрительно кивают головами. Им нравится моя энергичность.
– Ты хочешь! – вторит мне Леха, пробегая мимо меня, порожняком.
– Он хочет! – бросаю алюминиевый скелет на ленту.
Марта с Розой укоризненно смотрят в сторону Лехи и сверлят скелету бока.
– Мы хотим! Они хотят! – скандируем мы дуэтом.
По нашим синим халатам, расползаются темные пятна пота. Август самый жаркий месяц в Португалии.

Запах на фабрике…
Написать «запах разгоряченных женских тел» Дурацкий литературный штамп. Пахло машинным маслом и лошадями, искупавшимися в одеколоне.
– Выбирай быстрее, с кем пойдешь на дискотеку, – ору Лехе, – у меня от этой вони экзема начинается.
Лешка довольно блестит очками минус двенадцать. Ему нравится Карла и нравится Сандра. Ему даже нравятся многодетные Марта и Роза, которые подыскивают зрелых вдовушек мне. Ему нравятся все.
Либидо, убиваемое шесть лет, но так и не убитое Лехиным сисадминством в игровом питерском клубе, грозно восстает из пепла Халф Лайфа. Несчастные девушки, ощущая могучую энергетику, излучаемую Лехой, по обычаям деревни обильно поливают себя в пятиминутные перерывы приторными до рвоты духами.
– Мы захотим! – раздается под сводами фабрики.
Автокарщик Луиш, везущий пачку готовых лестниц, резко тормозит. Пачка качается в раздумье, обещая упасть.
– Вы захотите! – обещаем мы.
Лехины Карла и Сандра опускают еще ниже свои миленькие головки.
Мои многодетные Марта и Роза смотрят на меня с сожалением.
Железные балки под потолком фабрики начинают плавиться от жары.
Мы каждый час ходим в душ и в одежде становимся под теплые струи воды. Прилипшие к нашим телам халаты вызывают какие-то судороги на конвейере, затихающие по мере высыхания одежды.

Скоро конец смены.

ЭПИЛОГ

Времена глагола «хотеть» продолжаем закреплять до конца недели.
Изучающие язык понимают всю важность повторения и закрепления пройденного.
В результате Леху приглашают на субботнюю дискотеку, а я получаю в подарок библию зеленого цвета. Изданную почему-то в Бразилии.
Леха потерял на дискотеке ботинок.
А я церковь посетить так и не решился. #pasta #lurkopub #lm