#муреностори #муренокрипи #конкурс

Проворные солнечные зайчики стайками прыгали по стенам, по мебели, застенчиво заглядывали в большое овальное зеркало, висящее на стене напротив окна, и в конце концов замирали кто где.
Соня дотронулась кончиками пальцев до подвески и стеклянные призмы вновь закачались в медленном танце, а зайчики снова запрыгали по стенам. Обратив свой взгляд на улицу через раскрытое по-летнему окно, девочка вытянула руки и подставила их под льющееся с небес тепло. Закрыла глаза, отдавшись полностью приятным ощущениям. Во дворе внизу кипела жизнь: возбужденно гомонила детвора, мальчишки увлеченно пинали мяч и время от времени двор наполнялся их ликующими воплями.
Откуда-то со стороны выпорхнул воробей, нагло уселся прямо на подоконнике. Соня замерла, чтобы не спугнуть птаху, а воробей скакал, косил в её сторону глазом и дробно стучал клювом по жестяной облицовке.
Случайно пошевелившись, девочка спугнула птицу и та упорхнула так же быстро, как и появилась, возмущенно чирикая при этом.
У окна стало скучно и девочка вернулась к столу. Перед ней лежали листы плотной бумаги, цветные карандаши и фломастеры. Высунув от усердия язык, Соня старательно выводила на белом поле контуры домов, машин.
Случись мимо пройти детскому психологу он бы схватился за сердце. Дома, нарисованные девочкой были явно разрушены, машины разбиты, а между ними лежали в нелепых изломанных позах…
Трупы.
Сняв колпачок с красного фломастера Соня жирными мазками обозначила в центре рисунка здоровенный круг. Только по его положению можно было догадаться, что это солнце. Неестественно большое, кроваво-красное, висящее над остовами машин и пустыми коробками зданий с черными провалами окон.
В дверь тихонько постучали. Затем она отворилась и в комнату заглянула красивая женщина лет тридцати с впечатляющими рыжими волосами уложенными в ровное каре.
— Кушать будешь – спросила она.
Соня отложила фломастер и кивнула.
— Мам, а можно я здесь поем
— Конечно можно, милая.
Женщина ушла, а спустя несколько минут появилась, бережно держа в руках широкий, расписанный цветами поднос.
— Овсяная. Твоя любимая, — женщина поставила поднос на стол чуть в стороне, взгляд её конечно же задержался на рисунках, но вслух она ничего не сказала, лишь подлила в тарелку с кашей ещё немного клубничного варенья из соусницы. После чего поправила приборы, ласково улыбнулась дочери и вышла.
Девочка аккуратно отложила листки в сторону и пересела на второй стул поближе к подносу. Некоторое время она внимательно рассматривала горку дымящейся каши с яркой кляксой варенья, потом наклонилась, нависла над ней с наслаждением вдыхая сладкий аромат. Ковырнула несмело ложкой зачарованно наблюдая как клубничная река потекла меж овсяных берегов. Отложила испачканную в каше ложку, снова склонилась над тарелкой жадно втягивая воздух с запахом свежеприготовленной пищи.
Потом внезапно, словно обжёгшись, отпрянула, испуганно изучая собственные руки. Взгляд её из испуганного понемногу возвращался в меланхолично-спокойный.
Она подняла тарелку и отнесла к распахнутому окну. Выставив тарелку наружу тяжело вздохнула и опрокинула одним движением…

— Нужно обязательно показать её врачу, — настаивала женщина.
— Из-за рисунков – бородатый мужчина, сидящий на диване, оторвался от листания пабликов в своём смартфоне и удивленно вскинул брови, — А как по мне у неё весьма недурно выходит. Потрясающие апокалиптические сюжеты. Мне кажется у неё талант…
Женщина в ответ так сверкнула глазами, что мужчина тут же замолк, оборвав фразу на полуслове.
Несколько минут они сидели молча.
— И всё же ты слишком сгущаешь краски. Ну увидела она что-то эдакое по телевизору, ну рисует… Ничего плохого ведь не случилось. Для своего возраста вполне нормальная адекватная девочка.
— Вот только замкнутая, сторонится людей, постоянно сидит в комнате и почти не ест, если не считать еженедельных вылазок на кухню ночью.
— Думаешь, она вампир – хохотнул муж и тут же закашлялся получив чувствительный удар острым локотком в бок.
— Шуточки у тебя…
Однако по лицу нахмурившейся женщины было видно, что она крепко задумалась. Зёрна сомнения упали на благодатную почву.

Поэтому в следующую ночь женщина не сомкнула глаз и когда в коридоре тихо скрипнул ламинат, она осторожно выползла из-под руки безмятежно посапывающего мужа и на цыпочках прокралась в коридор.
На кухне кто-то возился, свет был выключен и поэтому как ни пыталась взволнованная мать что-нибудь рассмотреть, ничего не вышло.
Знакомо чпокнула, открываясь, дверца холодильника и кухня всего лишь на мгновение осветилась. Потом зашуршали пакеты, звякнули бутылки и дверь с громким звуком захлопнулась.
Диана, а именно так звали обеспокоенную мать, подождала минут пять, а потом так и не дождавшись никакого движения, решительно вошла в кухню и сразу же включила освещение.
И охнула.
На полу лежали пара детских тапочек, носочки и яркий в весёлый горошек комок, в котором Диана без труда опознала сонино платьице. Рядом валялись вытянутые межсекционные полочки.
Растерянно оглядев кухню Диана ощутила дикое желание бежать обратно, будить мужа, вызывать полицию, армию, МЧС и пожарных. А также побыстрее соорудить острый кол и желательно чтобы очень очень осиновый.
По всему выходило, что Соня подошла к холодильнику, разделась, забралась внутрь и спит там!
Нормальные дети так не делают!
А что делают нормальные дети
Играют. И она играет. А ты дурочка накрутила себе с три короба, насмотревшись дешевых ужастиков. Может это она специально её разыграть задумала, а теперь сидит там и смеется в кулачок.
Да она же там простудится!
Женщина всплеснула руками и рванула дверцу холодильника на себя.
Обмерла.
Внутри было пусто.
Она могла быть уверенной, что её дочь зашла в кухню и не выходила из неё.
Беглый осмотр всей кухонной мебели показал отсутствие девочки.
Осторожный, но тщательный осмотр всей квартиры показал то же самое. Сонина кровать была пуста, не нашлось девочки и в других помещениях. Входная дверь на ночь запиралась на замок.
Мужа будить не стала надеясь неизвестно на что.
Следующие полчаса Диана сидела за кухонным столом и мрачно опрокидывала в себя рюмку за рюмкой, бросая загадочные взгляды в сторону холодильника.
Что это Шиза Ребенок был плодом её воображения Муж-соучастник
Горка детской одежды на полу и сохранившиеся на мобильном фотографии счастливой семьи утверждали однозначно – нет.
И тем не менее холодильник был пуст.
Диана облазила его со всех сторон, заглядывала за него, даже приподняла, — ожидая, вдруг это лифт! Тщетно. Обычный двухкамерный холодильник. Не новый. Потёртый. Бабушкин.
Спустя ещё полчаса и бутылку водки без закуси Диана уже вышвыривала наружу продукты и лезла внутрь сама.
Когда в дверях кухни показался, позёвывая, разбуженный муж, Диана, пьяно хихикая, сидя, согнувшись в три погибели, затворила дверцу.
Ничего не произошло.
Сидеть становилось неудобно, руки и ноги постепенно затекали, бутылку она второпях забыла.
Да и муж почему то не спешил её пьяную доставать…
Стало страшно… В конце концов она расслышала слабое шевеление, шуршание, какое-то непонятное потрескивание.
Дверца отворилась с характерным «чмок», который Диана уже ненавидела. То что она увидела потом алкогольное опьянение как ветром сдуло.
Во-первых, в кухне выключился свет и царила относительная темнота. Багряные, скажем, сумерки.
Во-вторых, кухня оставленная ею в почти идеальном порядке, выглядела не просто запущенной. Она была просто разгромлена в хлам: кухонная мебель поломана, посуда разбита, завалена мусором и какими-то мелкими костями.
В-третьих, посреди всего этого безобразия в большой кастрюле горел костёр. Небольшой, но вполне достаточный для того, чтобы поджарить крысу например.
Что собственно Соня (её маленькая Соня!) и делала, заботливо вращая над огнём скрюченную тушку, насаженную на импровизированный вертел. Мясо шипело и плевалось соками, жир стекал вниз и капал на угли.
Сама же девочка, укутанная в какие-то невообразимые лохмотья, сидела рядом и напряжённо всматривалась в мясо.
Не заметить идущий от холодильника свет было невозможно и в следующее мгновение девочка с криком «Мама! Мамочка!» повисла на шее шокированной Дианы.
— Мама, зачем… Мама, как же ты теперь… …назад… Там же… Ты же теперь не сможешь… – рыдала девочка, прижимаясь к матери.
Диана обнимала плачущую дочь и изумлённо таращилась на собственную одежду. Рукава ночнушки расползались, ткань рвалась и таяла прямо на глазах, опадая хлопьями…
… Под лучами красного как кровь, огромного, почти на треть неба, солнца.