Средневековье Нет. 2к18!
Правозащитная организация «Правовая инициатива» в 2016 году представила доклад о женском обрезании в Дагестане. В документе (ссылка внизу) рассказывается о проведении калечащих операций в горных районах республики. Девочкам повреждают наружные половые органы или полностью их удаляют, а сама процедура проводится в горных аулах подручными средствами и без анестезии. Нанесение увечий мотивируют тем, что девушка становится менее темпераментной, а значит, сохранит невинность до брака и верность мужу. Религиозные деятели подобную практику не порицают, а скорее поддерживают. По словам муфтия Карачаево-Черкесии Исмаила Бердиева, женское обрезание необходимо для того, чтобы «успокоить женскую прыть».
Интервью с автором доклада, кандидатом политических наук, президентом центра «Кавказ. Мир. Развитие» Саидой Сиражудиновой о том, как и для чего проводится женское обрезание в Дагестане и почему этот дикий обычай не удается искоренить:
Журналист: Известно, что женское обрезание широко распространено в Африке. Но существование подобного в России для многих стало откровением. Где вы с этим столкнулись
Саида Сиражудинова: В основном мы ездили на запад Дагестана, в высокогорные районы — Кизилюртовский, Кизлярский, Тарумовский и Хасавюртовский. Там живут андо-цезские и аварские народы, и эта традиция у них распространена. Врачи-гинекологи, с которыми мы беседовали, рассказывали, что женское обрезание практикуют также на юге республики, но там я не была.
Журналист: Это чисто дагестанский обычай, как говорил муфтий Карачаево-Черкесии Бердиев Или встречается и в других республиках Северного Кавказа
Саида Сиражудинова:: В других республиках это не так распространено. Единичные случаи скорее. В Чечне есть небольшие закрытые группы. Но и там нет массовости. В Дагестане же это целые районы.
Журналист: Должно быть женщинам непросто было говорить на эту тему
Саида Сиражудинова: Когда они узнавали, что я провожу исследование, — сразу наотрез отказывались говорить. Поэтому моя работа проходила в рамках изучения более широкой темы — статуса женщин в Дагестане. Напрямую столь деликатные вопросы задавать бессмысленно — не отвечают. Эту традицию стараются сохранить, уберечь, не допустить вторжения чужих. Мне немного проще из-за того, что у меня есть родственники в том районе. Чтобы организовать беседы, требовались контакты. Это как снежный ком: друзья, друзья друзей и так далее. С посторонними такие темы не обсуждают, скажут, что ничего об этом не знают.
Журналист: Мы живем в XXI веке — и не в Африке, а в стране, первой запустившей человека в космос. Почему это сохранилось
Саида Сиражудинова: Эта традиция очень сильна. Во-первых, она как бы обозначает принадлежность к общине. Все-таки это высокогорные анклавы, замкнутые, для их жителей важно сохранить национальную идентичность. Выделиться. Обрезание проводится для того, чтобы подчеркнуть приверженность традициям. Идентифицировать себя как представителя определенной народности. Во-вторых, из-за религии. Вы наверняка наслышаны о выступлении муфтия Бердиева, который сказал, что это полезно и «успокаивает женщину».
Журналист: То есть традиционный ислам все это поддерживает
Саида Сиражудинова: Ни в коем случае. Это вообще не имеет отношения к традиционному исламу. Это скорее доисламские пережитки. Те районы приняли ислам достаточно поздно. Это неисламская традиция. Скажу больше: подобную практику поддерживают как раз представители нетрадиционного ислама. Раскол есть и внутри салафитов: некоторые рьяно отстаивают обрезание. Но в Коране об этом не сказано ни слова — это авраамическая традиция. Авраам делал — мы следуем его примеру. Даже о мужском обрезании в Коране нет упоминаний. В Торе есть про то, что должны быть обрезаны все потомки рода Израилева по мужской линии, это принадлежность и символ избранности народа. А салафиты утверждают, что женское обрезание не наносит вреда здоровью.
Журналист: Как-то с трудом в это верится.
Саида Сиражудинова: Сложно сказать, какой именно вред для здоровья будет в каждом конкретном случае. Вторжение в организм ребенка дома, в условиях отсутствия стерильности… Инфекции еще никто не отменял. Чем там бабушка может обеззаразить Иногда еще и по несколько человек сразу приводят.
Журналист: Существует несколько видов операции по обрезанию: от надреза клитора до полного иссечения и сшивания половых губ. В Дагестане как делают
Саида Сиражудинова: Зашивание встречается очень редко, это больше распространено в Африке. Чаще делают надрезы, непонятно каким способом, но бывает и полностью все вырезают — клитор и малые губы. Никто не знает, как именно резать, и делают, как придется. Сами женщины отвечали, что каждый раз происходит по-разному. Операция проводится в атмосфере строжайшей секретности без обезболивания и медицинских инструментов. Человек, который ее проводит, решает все по своему усмотрению. Но в любом случае это не сулит ничего хорошего. В первую очередь из-за травмы, нанесенной в детском возрасте. Девочкам от 5 до 12 лет. Страх, непонимание, память о пережитой боли остаются на всю жизнь. Матери сами ведут девочек под нож в угоду мужчинам. Хотя мужчины к этому относятся безразлично.
Журналист: Даже мужья Им все равно, что жены ничего с ними не испытывают в постели
Саида Сиражудинова: Сложно ответить за всех. Дагестанские имамы за пределами республики говорили, что многие мужчины жалуются. Но те жители горных районов, с которыми я лично беседовала, отвечали, что им все равно: «Какая нам разница Это ее проблемы! Какая есть — такая есть». Взрослые женщины полностью поддерживают обрезание. Несогласие с этим — единичные случаи. Большинство считают, что это нужно, и готовы делать обрезание своим дочерям. Объясняют, что иначе они не станут мусульманками. Говорю: «Как же тогда чеченки или татарки Они же не делают обрезание». Но это никого не заботит. Чаще всего женщины отвечают просто: «Так надо».
Журналист: Откуда такая солидарность
Саида Сиражудинова: Местность закрытая, влияние общины, желание сохранить свою идентичность. Религиозные деятели, в свою очередь, не высказывают однозначного порицания. Либо говорят, что это обязательно, либо — что не нужно. Но открытой борьбы, работы по просвещению населения, безусловно, нет.
Журналист: Можно подсчитать, сколько женщин подверглись обрезанию
Саида Сиражудинова: Если взять число всех живущих в этих районах женщин с погрешностью процента в два — то это и будет результат. Опять же без учета переселенцев. Высокогорцев, переехавших на равнину. Впрочем, и на равнине, где обрезание не практикуется, они не забывают этой традиции. Девочек возят на обрезание в горы. Если ничего не изменится, так будет еще долго.
Журналист: А что же власть Хоть как-то обозначает свое отношение к этому варварству
Саида Сиражудинова: Местные власти никак не реагируют. Они же тоже часть общин, практикующих обрезание. Власти республики не высказываются на эту тему. Местный уполномоченный по правам ребенка активизировалась буквально на днях — после того как в СМИ рассказали про наше исследование. А вчера ее сменили.
Журналист:А как же общество Есть же те, кто не собирается калечить своих дочерей. Что они говорят
Саида Сиражудинова: Я проводила исследование об отношении дагестанского общества к обрезанию. Половина дагестанцев вообще не слышала никогда об этой проблеме. Я здесь не исключение. Узнала об этом случайно, когда писала докторскую о постсоветском пространстве. Мой научный консультант посоветовал почитать одну статью Хиллари Клинтон. Пока искала, наткнулась на другую, в которой Клинтон критически отзывается о практике женского обрезания и говорит, что это нельзя оправдывать традициями. В тот момент я была в гостях у подруги и рассказала ей. Как выяснилось чуть позже, она сама через это прошла и всецело одобряет. Оказалось, что такая дикость существует, причем рядом. Прожив 30 лет на Северном Кавказе, мне никогда не приходилось об этом слышать. Как и большей части нашего общества.
Ежегодно около 1,2 тысячи девочек в возрасте до трех лет становятся жертвами калечащих операций по удалению клитора. Об этом говорится в новом отчете (файл во вложении) организации «Правовая инициатива».
Отмечается, что это происходит на фоне игнорирования официальными структурами необходимости защитить детей от насилия со стороны близких родственников. Больше всего такие практики распространены в Дагестане: на юго-западе республики и на равнинной части, где живут переселенцы из горных сел.
По данным «Правовой инициативы», после выхода первого доклада о женском обрезании на Северном Кавказе в 2016 году «государство не предприняло никаких шагов» для оценки проблемы и изменения ситуации. Прокуратура Дагестана провела две проверки, которые выводы доклада не подтвердили.
По словам правозащитников, это связано с тем, что некоторые общины и сами женщины, подвергшиеся обрезанию, «стремились создать вокруг этой традиции ореол сакральности, чтобы защитить калечащую практику от вмешательства извне». Необходимость делать операцию они объясняют требованиями религии («по исламу положено»), обычая («так всегда делали») и также важностью контроля за поведением женщин («чтобы женщины не были как проститутки и до свадьбы не гуляли»).
Правозащитники указали, что практика калечащих операций основана на дискриминации по признаку пола и возраста (ей подвергаются только несовершеннолетние девочки) и нарушает положения уголовного законодательства России и международные нормы права, с которыми сопряжены обязательства России.
В 2016 году Мария Максакова, на тот момент депутат Госдумы, предложила наказывать за женское обрезание лишением свободы сроком от 7 до 10 лет как за «дискриминацию, совершенную в отношении несовершеннолетней по религиозным мотивам и выраженную в частичном или полном удалении внешних гениталий, объясняемом целями религиозного культа». Зампред думского комитета по гражданскому, уголовному, арбитражному и процессуальному законодательству Юрий Синельщиков ответил, что это возможно только в случае, если явление носит немассовый характер. «Если поголовно считают все мусульмане, что это надо делать, тогда как мы закон реализуем» — сказал парламентарий…
