Вот подходит к тебе незнакомец. Он по-мужски брутален, высок и прекрасно сложен.

У него серые холодные глаза, чувственные губы, и такой сексуальный запах, что кружится голова. У него красивые большие руки, и от него веет сексом. И он берёт тебя не спрашивая имени, берет сильно, грубо, но как-то чувственно, и у вас случается самый прекрасный за всю твою жизнь секс…

Почему-то принято считать, что изнасилование — одна из самых любимых женских фантазий.

В жизни всё будничнее и прозаичнее.
И намного страшнее.

* * * * *
На Алисе не было живого места. Изодранные от запястий к плечам руки, разбитое лицо с заплывающим глазом и рассечённой губой, на ногах синяки величиной с ладонь и огромные ссадины, испачканные грязью.
Она зашла в мою квартиру босиком, сползла по стенке на пол и начала судорожно выть. Она была не в состоянии сказать ни слова.
Было почти восемь часов вечера. На улице было светло.

В пакете, который она принесла с собой, лежала грязная сумочка, разодранные лифчик с трусиками (они были изодраны просто в лоскутки) и один босоножек.
Я почувствовала, как к голове прилила кровь и в ушах оглушительно зазвенело.
— Алиса, Алиса, девочка моя, что с тобой, Алиса — я стояла над ней, с пакетом в руках, и ничего не понимала. Она жила через стенку, но сейчас плакала на полу в моём коридоре.
-Кать… Кать… — только и могла сказать она, — Кать… он… смотри!
И она протянула ко мне вывернутые ладонями вверх руки. На кожу было страшно смотреть.
Меня трясло.

Я принесла ей воды и через пять минут она смогла хотя бы чуть-чуть разговаривать.
Всё оказалось просто и страшно.

* * * * *
Тот день был совершенно обычным. Маленького сына на несколько дней забрала к себе бабушка, и Алиса не спеша возвращалась домой. На улице было достаточно тепло.
Когда до дома оставалось четыре квартала, она повстречала Светку, приятельницу, с которой не виделась года полтора.
Встреча была радостной.

— Сильно торопишься — спросила Светка, когда они обсудили все новости за то время, что не встречались. — Давай к Толику прогуляемся, я как раз иду к нему, вот, надо отдать.
И она продемонстрировала пакет с парой книг и дисков.
С Толиком, братом Светки, Алиса тоже была знакома.
Через десять минут они были у него.
Толик оказался не один. У него в гостях был приятель, Саша, симпатичный молодой человек лет двадцати восьми.

Дома было душно, а на улице в конце весны — очень хорошо, и когда Толик сказал, мол, а идёмте по бокалу пива выпьем — все как-то сразу согласились.

Они расположились в маленьком барчике, недалеко от дома. Им принесли пива и креветок в соусе, и в следующие полчаса Алиса просто получала удовольствие. От погоды, от разговоров, от приятного вечера в компании приятных людей.
Минут через сорок Светке позвонил муж, ей пора было идти.
Она встала. Толик, посмотрев на часы, со вздохом сказал, что пора забирать ребёнка из спортивной секции. И они ушли вдвоём.
Было почти шесть вечера.
На улице было светло.
Алиса осталась с Сашкой вдвоём. Говорить было особо не о чем и она тоже, было, засобиралась домой.

— Подожди, — сказал Сашка, — все так быстро разлетелись… Давай по второму бокалу, а Тут вкусное пиво. Ну куда тебе спешить
Алиса чуть подумала и согласилась. Спешить ей и в самом деле было некуда, Сашка, всё же, был забавным, а погода — чудесной.

Они посидели ещё минут десять и ей захотелось в туалет.
И вот тут-то всплыла одна проблемка. В уютном маленьком барчике, недалеко от дома, именно в тот день начались проблемы с канализацией и туалет был закрыт.
— Девушка, — извиняющимся тоном шепнула ей официантка, — если сильно хочется, тут можно за заборчик сходить, мы так сегодня делаем…

Сразу за баром была стройка.
Непонятный двухэтажный долгострой был давно заброшен, зарос травой и бурьяном, и бетонный забор, окружавший его, был местами выломан.
Делать было решительно нечего.
Алиса сказала Сашке, что ей нужно отлучиться. Они ещё немного посмеялись: пиво наливают, а туалета нет…

Алиса зашла в выломанный проём забора, по тропинке протопала в заросли бурьяна, так, чтобы её не было видно с дороги, быстренько спустила леггинсы и трусики и сделала своё дело.
В тот момент, когда она одевалась, перед ней появился Сашка.
Она ещё хотела возмутиться, зачем, мол, он за ней пошёл, неужели нельзя две минуты подождать..

А в следующий момент оказалась лежащей на земле, сбитая с ног ударом кулака в лицо. Она не успела даже понять, что произошло, чувствовала только, что он, навалившись сверху, схватив за волосы, бьёт её по лицу. Снова и снова.
— Что ты делаешь — прохрипела она.
Он её бил. Молча, сосредоточенно, жестоко.
Она кричала и плакала.
В трёх метрах был забор. За забором были люди. Начало седьмого вечера.
Никто не пошёл посмотреть, что происходит.

Дальше был ад. Он стаскивал с неё леггинсы и майку, он рвал на ней трусики, она сжимала ноги и брыкалась. Он бил сильнее. Она остатками невыбитого ума лихорадочно думала, что нужно делать. Она начала упрашивать его, чтобы хотя бы пойти домой и там продолжить. Надеясь по дороге сбежать.
Это те нелепые советы, которые дают психологи людям, оказавшимся в ситуации насилия.
Это не работает.

Он, видимо, понял, что взять её обычным способом не удастся. Он несколько раз ударил её коленом в голову. Следующее, что она помнит — его член у себя во рту.

— Кать, Кать, — выла она, сидя в моём коридоре на полу возле стены, — Кать, он меня убивал. Он меня убивал. Я уже знала, что это — всё…
— Может, ты хоть укусила бы его… — несмело начала я. Советы из умных книжек…
— Ты не понимаешь, — кричала она, — это легко говорить, когда сидишь тут! Кать, это был такой страх, что я боялась дышать… Я знала, что он меня убьёт! У него глаз не было, понимаешь, у него не было глаз!

— Что дальше — без эмоций спросила я, когда у неё прошла вторая волна истерики.

Дальше он держал её за волосы, она стояла на коленях, голая, избитая, изодранная; давилась; понимала, что он, казавшийся таким нормальным и приличным, слишком безумен, чтобы отпустить её живой: если он решился на это белым днём, почти среди людей, вот так — то ему ничего не будет стоить её убить; понимала, уже слишком хорошо, что помощи не будет и молилась, чтобы хотя бы умереть быстро…

…а потом ей повезло. Он чуть расслабился и решил поменять позу, лечь на землю. Он лишь на одну секунду отпустил её волосы. Этой секунды ей хватило, чтобы с силой оттолкнуть его, вскочить, и побежать через бурьяны к пролому в заборе.
Она была полностью голой.

А дальше была дичь. Она забежала, как была, к людям, в бар, и спряталась за барную стойку. Страх, только бы он не нашёл. Она не соображала. Её окружили люди, поднялся крик, она что-то говорила, какие-то мужчины, кажется, посетители, выбежали из бара и понеслись на стройку…

Конечно же, там уже никого не было.
Алису укутали пледом. Она кричала в истерике. На неё смотрели сочувственно, с ней пытались говорить, потом барменша зачем-то плеснула ей полстакана водки и властно сказала:
-Пей!
Алиса покорно взяла стакан. Она не чувствовала вкуса. Она вообще ничего не чувствовала. И не соображала ничего.

Потом ей принесли со стройки её вещи — грязные леггинсы, бывшую когда-то белой майку, распотрошённую сумочку, в которой уже не было ни денег, ни телефона (и ведь успел же… хотя что там — секундное дело…), и в пакете — разорванные трусики, лифчик, и один босоножек. Второго не нашли.

Спустя десять минут она смогла хоть как-то разговаривать.
У неё что-то спрашивали, сочувствовали, жалели, предложили вызвать такси и много чего ещё…

Вызвать полицию не предложил никто.
Вскоре все как-то очень быстро разбрелись. Алиса сходила с ума и не понимала, что делать. Она попросила чей-то телефон и позвонила ближайшей подруге. Подруга была вне зоны. Ехать к маме в таком виде Алиса не решилась.
Ей вызвали такси, оплатили, и она поехала домой.
Думаю, они все там испытали облегчение.
Уже на пороге квартиры она поняла, что остаться дома одной будет невыносимо. И позвонила в мою дверь.

— Собирайся! — зло сказала я, выслушав её. — Собирайся, Алиса!
И вызвала такси.
— Куда — икая, спросила она, затравленно глядя на меня.
— Заявление писать. Поехали, его найдут. Поехали, вставай!
Мы зашли к ней, она надела платье, нашла какую-то обувь, мы сложили в пакет все её вещи (я настояла на том, чтобы взять их с собой) и помчались в отделение.
— Вы к кому — вяло спросил дежурный, выглядывая в зарешёченное окошко закрытой двери.
У нас в полицию просто так не попасть.
— Изнасилование, — коротко сказала я. И вытолкнула вперёд избитую Алису.
Дежурный присвистнул и нас пропустили.

Это была адова ночь.
Мы кого-то ждали, потом нас тягали по разным кабинетам, и в каждом было одно и то же… В этих разных кабинетах мужчины не по форме задавали по кругу одни и те же вопросы, что-то писали, зевали и смотрели скучающе.
Алиса, каждый раз в слезах, пересказывала одно и тоже… в десятый раз.
Иногда меня просили выйти из кабинета, иногда разрешали остаться, уточняя при этом, кем я ей прихожусь; и я сидела рядом, смотрела на весь этот бред и не знала, чем помочь.

Потом — вот я не смеюсь — при нас во вконтакте нашли телефон того самого Толика (Алиса его не знала, а Светкин номер остался в украденном телефоне); потом куда-то долго звонили и зачем-то пробивали данные на самого Толика…

Потом нас оставили в одной комнатке с какой-то пьяной, улыбчивой и окровавленной престарелой синявкой, пырнувшей ножом сожителя, и она долго рассказывала нам простодушно, что у неё за плечами уже три срока; потом мы наблюдали в коридоре феерическую сцену: к одиннадцати ночи привезли двух подростков, ломанувших ларёк, а к половине первого примчалась мать одного из них и прямо в коридоре устроила такую трёпку сыну, что два здоровых мента еле её оттащили…

Про нас, кажется, все забыли.
Потом, к часу ночи, нашли какую-то машину, меня попросили остаться и подождать, а мужчины не по форме поехали с Алисой осматривать место преступления.
Они вернулись быстро, в кабинете срезали у Алисы ногти (под ними могли остаться частицы его кожи), собрали их в зип-пакетик, который очень долго искали, и унесли его вместе с её вещами, теми, которые мы взяли с собой.
Потом в очередном кабинете, которым мы потеряли счет, Алису ещё раз опрашивали уставшие скучающие мужчины, уже другие.

И там-то один из них спросил:
— Так он не кончил, что ли
— Нет! — истерично почти выкрикнула Алиса.
— Значит, и изнасилования никакого не было, — сухо сказал он.
— Как это не было! — теперь уже истерически почти закричала я. — Как это не было!
— Подождите, девушка, — вытянув руку вперёд, как бы останавливая меня, сказал он, — я всё понимаю, но есть процессуальные нормы. Мы просто не докажем. Сейчас мы, конечно, поедем на экспертизу, у неё возьмут соскоб изо рта, но вы ж понимаете, спермы там нет… А шанс, что найдут каплю смазки, ничтожен. К тому же, они ещё и распивали вместе… Ну да, потягал, побил…
Алиса ревела навзрыд.
— Но сотрясения, скорее всего, нет, — констатировал он, — так что на тяжкое не потянет.
Это всё был какой-то бред.

В два часа ночи мы поехали на экспертизу. Они, с добродушной синявкой, подрезавшей сожителя, в одной машине, а мне места, конечно же, не нашлось, и я вызвала такси.
Я приехала раньше них. Они ещё куда-то по дороге заезжали.
Дальше была какая-то совершенно тупая история.
Ночь, живая очередь из скучающих экипажей полиции, привезших каждый своих клиентов; травящие анекдоты дпс-ники, и истошный мат из клетки стоящей неподалёку в очереди ментовской машины: «Дайте курить, суки! Суки, курить!».

Была половина пятого утра, когда Алиса вышла от эксперта. Она была молчаливая и уставшая. У нас взяли телефоны, и больше нас никто не держал.
— Знаешь, Кать, — как-то совсем спокойно сказала она, когда мы шли к дороге, — это просто пиздец.
Она остановилась, села на поребрик и попросила у меня сигарету.
— Понимаешь, — совершенно ровно говорила она, — мне снимали побои в тёмной комнате… Там вышла какая-то заспанная дура в халате и сказала, что у них перегорела лампочка. Вот что из коридора светило — вот в том она и рассматривала. Она ведь даже не измеряла ничего, не трогала. Так, просто посмотрела и села писать. И это всё заняло минут десять, не больше… А потом, тут уже, эксперт, который анализ делал, сказал, что у меня алкоголь сколько-то там больше нормы, и смотрел на меня так… — Алиса замолчала, — брезгливо он на меня смотрел, понимаешь Ничего не выйдет, Кать…

* * * * *
Её вызванивали ещё много раз. Она приходила в отдел, повторяла по кругу то, что уже не один раз рассказывала… узнала, что Толика опросили, он ушёл в глухой отказ, мол, видел Сашу второй раз в жизни, так, случайный знакомый, и ни фамилии, ни прописки…
Алиса пошла к Толику сама. Он не захотел с ней разговаривать и буквально закрыл перед её носом дверь, сказав дословно: ”Разбирайтесь сами…”
Она, через знакомых, нашла адрес Светы и пошла к ней. Света испуганно таращилась, а потом сказала, что ей некогда, и её ждёт муж.

А потом… А потом ей позвонил тот самый Саша. Вот так просто взял и позвонил.
Вот где взял телефон — не вопрос, да
Он был, судя по всему, пьян. И начал угрожать. Она записала номер и помчалась в отделение.
Её встретили скучающие мужчины, взяли тот номер, поблагодарили и выпроводили.
Она приходила потом не раз, узнать, как продвигается. Её встречали и вежливо выпроваживали: «Девушка, мы работаем…»
Так всё это и замялось.

Алиса приходила в себя долго. Она даже сменила квартиру и переехала в другой район.
На самом деле, она до сих пор помнит до мелочей. Она боится мужчин и ещё никого не подпустила близко.
И я понимаю, насколько это тяжело и страшно.
Особенно когда знаешь, что всё это произошло не ночью, не в тёмном переулке, а вот так, белым днём, среди людей.
И насильник не появился из ниоткуда.
Он хоть немного, но был ей знаком.

* * * * *
Эта история произошла почти год назад. Тогда у меня не было настроения о ней писать. Слишком это всё было… больно, что ли.
Сегодня Алиска была у меня в гостях. Проходила мимо, решила зайти.
— Знаешь, — сказала она в какой-то момент, — сегодня я его видела, этого Сашу. У нас же на районе…
Он спокойно курил возле того же самого бара, с Толиком… И они смеялись.