Работа бариста, да ещё и в – без пяти минут – центре Москвы, подразумевает под собой не только варку анального кофейка, но и набивание клиентской базы посредством общения.
Москвичи, как грузди в банке, почти как на подбор угловатые и скрытные, за исключением пары дам бальзаковского возраста и одного поджарого дедка атлетического телосложения. На самом деле, я и сам не горю желанием иной раз общаться с молчаливыми и угрюмыми механизмами, но что уж поделать, такая уж специфика работы.
Однако, иной раз общение с тем или иным клиентом доставляет мне огромное удовольствие. Надеюсь, доставит и вам, ведь иногда, смакуя «Экспрессо», тот или иной посетитель разговаривает со мной по душам, рассказывая много интересного.
Так случилось и на сей раз, когда тот самый дед, поджарый атлет, по своему обыкновению, забежал ко мне за утренней порцией кофе.
День был понедельник, и дедок в своей привычной чёткой манере заказал двойной «Экспрессо» и немного воды в отдельный стакан, хотя и без его напоминаний я прекрасно знал вкусы своего частого клиента.
Разговор я завел о минувших выходных, которые я и пара моих товарищей «благополучно» провели в походе (если это можно назвать походом). Походы с детства были моей страстью, как и рыбалка, и это и сподвигло меня на вылазку в одно подмосковное село, которое располагалось в трёх часах езды от дома. Что поделать – за удовольствие надо платить, не валютой, так собственным временем. По приезду мы направились в лесок, там и расположились, половили рыбу, и в целом культурно провели время, пока к нам на шашлычок не подъехал Зевс, вписав к нам своих добрых друзей – гром, молнии, град и шквальный ветер.
В общем, на утро мы были обосаны природой, и было решено свернуть поход.
Дедок хихикнул, начал было рассказывать про молодость, но вдруг резко осекся и поменялся в лице, а потом продолжил с грустным выражением лица.
«Примерно в твоем возрасте, я оканчивал геофак и был направлен с производственной практикой в одну из деревушек близ реки Чулым. Оттуда нам предстояло добраться до Волчьего оврага – место пренеприятное и мрачное. В овраге находилась покинутая деревня старообрядцев, и нам предстояло перерыть все окрестности на предмет золотых месторождений. Расположились мы у притока реки Чулым, у безымянного ручья. Девушки, засучив рукава, принялись за готовку, бегая от ручья к лагерю, а парни во главе с местным егерем отправились попытать удачу в охотничьем ремесле.
Никто, кроме егеря охотиться не умел, поэтому полноценной охотой это назвать язык бы не повернулся – шум, гам, свист и вой, больше походившие на детскую игру. Однако громкий, пронзительный крик одной из девушек покрыл веселую возню, и мы как бешенные сорвались в сторону ручья.
Оказалось, пропала Люда, только грязный казан и остался лежать на берегу. Было решено выдвинуться на поиски, хоть уже и смеркалось. Егерь быстро напал на след – еле заметный, непохожий не на звериный, не на человеческий. Егерь нахмурился, вмиг став похожим на громовую тучу. Как быстро мы нашли след, так же быстро мы его и потеряли. Хорошо обдумав, мы решили вернуться в лагерь, а на утро возобновить поиски – в тёмной, таёжной ночи было хоть глаз коли.
И укололи – подходя к лагерю, мы обнаружили тело распластавшейся Люды. Чёрные волосы спутались, перепачкались, как если бы кто-то, или что-то долго и упорно волочил её по лесу.
Егерь, пощупав девушку так и сяк, предположил, что у неё порвало сердце. От ужаса или от волнения – знать никто не мог. А вот бояться – могли. Людка сердцем не страдала, и была здоровой, как репа – что же могло её погубить. Кто был в ответе за это А таёжная ночь сгущалась всё больше, норовя утопить нас в своей тьме».
Со слов деда, он больше не скорбел, а чувствовал интерес к этому произошедшему. И страх.
«В тот момент, все вздрогнули от выстрела. Оказалось, что чуткий слух егеря уловил шум и движение в кустах, а суеверный страх заставил его нажать на курки, выстрелив дуплетом. Воспользовавшись фонарями, я и пара ребят решили проверить, что же было предметом выстрела В кустах мы обнаружили нечто, а когда на него упал свет фонарей…Там
лежал не дать, не взять, чёрт. Это первое, что пришло нам на ум, ведь имея ноги и руки колесом, так еще и вывернутыми под космическим углом, форму головы, как будто принявшую не один десяток зарядов дроби из ружья, волосатое, мускулистое тело, покрытое крепким слоем грязи, иначе, как чёртом, это было не назвать.
При тщательном осмотре оказалось, что это человек, просто донельзя уродливый. На общем собрании мы решили, что скорее всего, это был плод инцеста из местной деревни, а также жалость, у которой дрогнула рука утопить выродка. Лес, ставший домом для уродца, не дал ему внимания, и недостаток этого внимания и заботы он увидел в Люде, полоскавшей казан.
На этом мы и порешили, скорее из страха, чем из рассудительности забыть об этом, навсегда подведя черту. Я поднял взгляд на егеря, в следующее утро приказавшего поменять нам стоянку. И всё понял.
Плод инцеста, так плод инцеста. Есть вещи, о которых нам лучше не знать и не задумываться».
Сказав так, дед, щедро отсыпав мне на чаевые, покинул кофейню.
