Хлысты

– Это уже четвертый за сегодня! С этим надо точно что-то делать! – кричал немолодой крепкий мужчина в рыбацком костюме.
– А что ты сделаешь! Пока все кладбище не подмоет – так и будем вылавливать! – ответил ему усатый мужчина в черной вязанной шапке.

– Нет! Сказали, что уже приехала бригада на перезахоронение… Так что скоро все закончится… перестанут приплывать…

– Ну, дай Бог…

Двое мужчин стояли возле реки с баграми. Они вытаскивали на песчаный берег очередной старый деревянный гроб, приплывший сюда по течению реки.

– Как думаешь, Макарыч Опять пустой

– Не знаю, сейчас вскроем и узнаем!

Они подтянули выше на берег гроб. Усатый мужчина взял монтировку и ловким ударом сбил уже трухлявую крышку на землю. Ящик был на треть заполнен водой вперемежку с илом. Мужчина приподнял его и слил воду, внимательно посмотрел на дно гроба.

– Что и следовало доказать – пусто – одна вода! – констатировал он.

– А куда пропадают тела – спросил его второй.

– Скорее всего, их вымывает в реку. Сколько они там лежат, в этих ящиках Кто знает Разложились уже давно до праха, который и вымывает, наверное…

– Макарыч А ты ведь ездил туда Видел Старое кладбище там

– Древнее, – закуривая папиросу и присаживаясь на борт лодки, ответил мужчина в вязанной шапке. – Берег там крутой, кладбище на самом берегу стоит, вот подмывает река Ракула его так сильно сейчас, что гробы прямо висят над водой. Торчат из берега, как ступеньки, а когда сильно подмоет, так и плюхаются в воду. Интересная особенность, что очень много такого, что гробы под гробами расположены, в два-три ряда. Памятник один, а на разной глубине под ним торчат гробики… Будто пластами кладбище росло. И самые нижние пласты – самые древние. Как так получилось – никто уж, наверное, не вспомнит.

– Раньше распространено было подхоронивать к уже умершим родственникам…

– Возможно, так…

– Ну и жуть, Макарыч!

– Да уж… жуть.

– Слушай, а правду говорят, ты после той поездки видеть кого-то стал Или брешут

– Кто говорит – удивился усатый мужчина.

– Все говорят. Сам, говорят, сразу попросился в бригаду «ловцов», все время в других бригадах спрашиваешь, не нашел ли кто зеленой старинной сережки

– Ну, может и так, – тяжело выдохнул Макарыч.

– А что за сережка И с чего ты вдруг ее ищешь

– Ищу, значит нужно так…

– Слушай, Боря, – положив руку на плечо Макарычу, сказал человек в рыбацком костюме. – Мы знакомы с тобой с детства, поделись… не держи все в себе…

– Боюсь, что за сумасшедшего меня примешь…

– Ну, Борис! Чтобы я не услышал, я поверю… так как знаю тебя, как себя, потому доверяю твоему слову, как своему…

– Ну, ладно, Санька, слушай… – закуривая папироску, сказал Макарыч. – Случилось это со мной, когда я впервые приплыл на лодке к тому кладбищу. Это было сразу после того, как мужики в нашем селе выловили самый первый гроб из реки. Мы тогда втроем: я, Кузьмич и Максимыч отправились вверх по течению, чтобы выяснить, откуда приплыл этот гроб к нашему поселку. Уж так получается, что все, что плохо лежит в Ракуле – приносит сначала к нашим берегам, а уж после уносит дальше вниз по течению. Такое у нас удачное место расположения у реки, и течение тут крутит прямо к берегу. В общем, через пару часов мы увидели этот берег со старым кладбищем на нем, а из подмытого песчаного берега торчат старые гробы. Как сказал Кузьмич, когда-то очень давно тут была деревня Хлысты. Но потом как-то вымерла она, что ли, кто-то уехал из деревни, кто-то даже дома свои забрал, остальное разрушилось, сгнило, поросло травой… а вот кладбище старое на берегу Ракулы осталось…

Макарыч выкинул папироску, встал с лодки и махнул рукой в сторону стола. Его собеседник отправился следом за ним. Они сели на чурки возле примитивно построенного стола. Макарыч разлил по рюмкам мутного самогона, они выпили, он почистил вареное яйцо, откусил и продолжил дальше:

– Ну, в общем, рядом с кладбищем пришвартовались. Сходили в заброшенную деревню, убедились, что никого в ней не живет. Зашли на заросшее и забытое всеми кладбище, прогулялись среди могил, сходили на край берега, посмотрели, как подмывает его вода. Видимо, будут и новые гробы скоро у наших берегов. Уже стемнело. Решили, что возвращаться ночью не стоит, тем более, что и выпили, да и устали уже заметно. Еда была, развели костер, сварили поесть и около одиннадцати завалились спать.

Среди ночи проснулся я оттого, что кто-то бродил возле нашей поляны. Шорох травы отчетливо доносился позади меня. Кузьмич и Максимыч спали напротив, уткнувшись в рыбацкие куртки. Я поднял голову и посмотрел в сторону шума. Девушка в старинном кружевном платье лет тридцати, с длинными черными волосами, заплетенными в две косы, стояла в траве и смотрела прямо на меня. Что за чертовщина Откуда она тут среди ночи Стало жутко… и страшно. Девушка стояла и просто смотрела на меня. Взгляд у нее был какой-то печальный. Она махнула мне рукой, будто звала куда-то, и медленно пошла в сторону кладбища.

«Эй» – окликнул ее я, но она будто бы и не слышала меня, растворяясь в темноте ночи.

Я встал и осторожно пошел за ней…

– А что ж ты Кузьмича и Максимыча-то не разбудил – спросил собеседник.

– Не знаю, я как-то про них вообще забыл в тот момент… И сейчас о том же думаю, но в тот момент словно и не было со мной никого… Побрел за ней, словно в гипнозе был. Вышли мы к кладбищу. Девка та остановилась и посмотрела как-то с упреком, что ли… Смотрит на меня и медленно глаза свои в сторону могилы переводит, а следом и я туда же взгляд перевожу. Старый крест, покосившийся у самого берега. Надпись на кресте, датированная девятнадцатым веком: «Озерова Мария Васильевна». Она была едва видна. Понял я тогда, кто передо мной… Годы жизни были практически стерты. И зачем сюда меня привела эта девица – не могу понять. Спрашиваю ее, мол, что случилось Что хочешь ты от меня, Машенька Она лишь рукой на могилку показывает и глазами своими печальными смотрит на меня… «Что Что ты хочешь от меня Не понимаю я!» — говорю ей.

И тогда подошла она ко мне, сняла свою зеленую сережку из уха и мне протянула. А второй серьги в левом ухе нет. Одна только… и ту мне дала. Взял я ее, а сам понять не могу, что же это значит Пока серьгу ее рассматривал диковинную, глаза поднимаю, а ее и след простыл. Я еще походил вокруг, поискал ее, но никаких следов. Вернулся на поляну, да решил не будить никого и не рассказывать о том, что видел… А может, и почудилось всё мне, вот только серьга ее в руке откуда В общем, накатилась на меня тут такая усталость, будто бы год не спал. Лег я на траву и уснул…

Утром просыпаюсь, костер горит, суп уже сварен. Кузьмич и Максимыч уже в дорогу собираются. Сказали мне, что разбудить не могли, так крепко я спал. Я уж и подумал, что ничего ночью и не было – сон всё. Я позавтракал, сунул руку в карман, а там… серьга старинная. Та самая, которую мне девушка дала. У меня прямо все замерло от этого… Но когда я подошел к лодке, то страх и ужас захватил меня напрочь. В лодке сидела эта девушка и улыбалась мне. Я стоял в полном оцепенении. Меня толкнул Кузьмич: «Че стоишь, будто бы призрака увидел», потом совершенно непринужденно положил какие-то вещи в ноги девушки. Тут я понял, что только я один вижу ее. Что-то говорить своими сотоварищам я не стал, не поймут или за сумасшедшего примут. Мы сели в лодку и отчалили от берега, Мария сидела и все время смотрела на меня, не сводя своих печальных глаз. Когда мы проплывали возле кладбища, она показала мне рукой на берег, в то место, над которым стоял тот самый крест от ее могилы. И только тогда я понял, что она показывала – ее гроб! Его унесло… Она хотела, чтобы я нашел ее гроб, унесенный рекой. С тех пор я в бригаде «ловцов». Ищу гроб Озеровой Марии Васильевны, вскрываю в надежде найти пару к этой сережке…

Макарыч вынул из кармана старинную зеленую серьгу и показал мужчине в рыбацком костюме.

– Борька – удивленно посмотрел на него мужчина. – Так это правда

– Я же тебе говорю, что ты не поверишь…

– Ну, я… у меня нет слов… Ну, а куда она потом из лодки делась

– Никуда, со мной домой пошла. Так и ходит теперь постоянно рядом!

– И сейчас она рядом

– И сейчас… Она всегда рядом со мной…

– Что! – удивился Санька. – Тут Ты разговариваешь с ней

– Нет! Она не умеет говорить, только показывать, знаки, жесты… Приходится догадываться.

– И где она сейчас – удивленно спросил мужчина в рыбацком костюме, оглядываясь по сторонам.

– Позади тебя, – посмотрев куда-то за напарника, сказал Макарыч.

– Да – недоверчиво сказал Санька. – Ну, ладно… И сколько я сейчас показываю пальцев за спиной – сказал он, убирая за спину правую руку и загибая мизинец и большой палец в ладонь.

– Три, – спокойно произнес Макарыч.

– А сейчас, – Санька снова загнул пальцы в кулак, оставив один мизинец.

– А сейчас один… Санька! Ты чего добиваешься Ты что Не веришь тому, что я говорю

– Просто… просто… Я никогда не верил во что-то потустороннее. Что есть что-то такое… А тут твой рассказ… И что будет, когда ты найдешь ее гроб

– Не знаю, – тихо ответил Макарыч. – Надеюсь, что она мне подскажет.

– Мужики! – окрикнул ловцов какой-то мужчина в военной форме. – Тут еще один приплыл! Бегите скорее – ловить! А то темнеет уже… А я побегу за фонарями…

Мужчина в форме скрылся за прибрежными гаражами. Санька и Макарыч схватили багры и побежали на берег реки. Маленький темный старинный гроб из лиственницы прибило к берегу. Борис подцепил его и вытянул на песок.

– Господи, – перекрестился мужчина в рыбацком костюме. – Ребенок…

– Страшно, когда дети, но что поделать… такова жизнь…

– Может, не будем вскрывать

– Согласен с тобой… Что нам там смотреть… Давай оттащим его в сторону.

Вдруг Борис отскочил от гроба.

– Что Что – он смотрел на гроб и разводил руками. – Мария Что такое Зачем Я не понимаю, зачем вскрывать тебе гроб ребенка Что – он попятился к реке. – Да что ж происходит в самом деле Что ты вцепилась в него.. Ладно, ладно – открою я его… Эй, – обратился он к напарнику. – Дай-ка ломик… Машка с ума сходит, открой, говорит, и всё тут… легла на крышку прям – ревет навзрыд…

– Что это вдруг с ней – спросил Санька.

– Мне-то почем знать

Макарыч подошел к гробу и легким движением сбил крышку… гроб был пуст. Вода стекла вниз, на дне был небольшой слой речного песка…

– Ну, что Довольна – сказал Борис, ища глазами то место, где была Мария.

Санька смотрел на Макарыча, пытаясь сам увидеть то, что он видит, но мужчина в вязанной шапке застыл в оцепенении. Борис наклонился и подковырнул песок пальцем. Сквозь черно-коричневую жижу на дне гроба что-то блеснуло зеленым цветом, и уже в следующий момент Макарыч держал в руке сережку, которая была точь-в-точь похожа на ту, что дала ему девушка. Он вытащил вторую серьгу из кармана и протянул обе серьги на ладонях вперед.

Санька смотрел на Макарыча и ничего не понимал – он увидел, как серьги в его руках растворяются в воздухе.

– Ты уж прости меня… что тебя Машкой называл… не понял я сначала… – говорил Борис.

Он видел девушку в старинном кружевном платье, с черными волосами, заплетенными в косы, которая улыбалась ему. Девушка держала за руку свою белокурую дочку лет шести или семи, одетую в красивое зеленое платье. Они медленно вошли в реку, где теперь покоился их прах. Озеров Борис Макарович долго смотрел, как, исчезая в вечерних сумерках, они растворялись в темноте вод реки Ракула…

© Из сети