— Марго, прости меня.

Миловидная девушка, сидевшая напротив меня и до этого смотревшая в телефон, удивлённо посмотрела на меня, мол, «За что». А на самом деле было за что.

Когда-то, в далёком 2050 году, мы были парой. Ну а так как были мы бедными студентами, то ни о каких ресторанах речь не шла. Мы счастливо встречались около года, пока не начались мои проблемы с сердцем. Загремев дважды в реанимацию, я решил, что мне нужно дать сердцу отдохнуть. Маргарита очень хотела помочь и была постоянно рядом, но я решил, что проблема в ней. Дурак. Подумал, что она — главная причина моих проблем.
И я её потерял.
К моменту, когда я вышел из больницы, она уже была в отношениях с другим. Но порой она искала способ заговорить со мной. Узнать, как мои дела.
Ровно до той поры, пока она сама не загремела в реанимацию. Я об этом не знал. Но это стало тем моментом, когда я потерял её снова. После этого она уже не искала моего внимания вообще никак. Затем я попал к ней в чёрный список во всех социальных сетях.
И я решил забить. Два месяца я жил спокойно, поглощённый делами и учёбой. Однако как бы я не пытался скрыть это, все мои чувства не оставляли меня ни на секунду.
Я стал скучать. Это не давало мне покоя. Я не мог спокойно спать и работать. И тогда я начал искать способы связаться с ней. Я писал ей с различных аккаунтов, призывая поговорить. Все эти аккаунты улетели в чёрный список.
Я звонил ей в первые 20 минут после пар, так как знал её расписание. Но она не брала трубку.
Я ждал её на аллее у корпуса, где она училась. Она просто пошла другой дорогой.
Я передавал ей письма через её знакомых или подруг, но так и не получил ответа.
В итоге отчаяние взяло верх. Я стал выпивать. Сначала редко и мало, однако со временем аппетиты росли, но они никак не могли излечить мои душевные раны.
Однажды я услышал звонок в дверь. Гостей я не ждал, а потому неспешно побрёл открывать. Открыв дверь, я увидел её на пороге. Она стояла и смотрела в пол, переминаясь с ноги на ногу. Я предложил ей войти, и она, не медля ни секунды, зашла внутрь квартиры.

Но вернёмся туда, где мы остановились. За окном — холодный ноябрь, мы сидим за столом, на котором стоит недопитая бутылка виски. Марго всё ещё смотрит на меня удивлённым взглядом, но я не могу ответить. Не могу объяснить, за что меня надо простить. Ведь вчера началась война. А я стал добровольцем.

***

Нынче война сильно отличается от войны далёких дней. Нет больше массовых сражений с взаимодействием всех родов войск. Нет линий фронта. Теперь все государства разделены на «секторы», и в центре каждого сектора стоит арена. 25 лучших бойцов одной стороны против 25 лучших бойцов другой. Победитель забирает зону себе. Каждая арена имеет свой уникальный ландшафт, и преимущество было всегда у обороняющихся. По правилам, за один день каждая из стран могла бросить вызов только одному сектору.

Однако новые войны ставили новые требования. Достижения в биологии позволили всем странам выращивать клонов для столкновения на аренах. Этакое пушечное мясо для развлечения толпы. Они были сильны, выносливы и выращены исключительно для убийства. Да и большего от них не требовалось. Были ли они личностями Ответа не знал никто. Когда клона убивали, его воспоминания и опыт вживлялись свежему клону. Таким образом, у них был опыт сотен тысяч боёв.

И больше не нужны ни артиллерия, ни танки, ни самолёты. Важно было лишь то, чем экипированы бойцы. Этим и занимались. А всё остальное кануло в лету. Но почему я говорю о войне так, словно она меня не касается Всё дело в том, что гражданское население никаким образом не притесняется. Оно просто «переходит» из одной страны в другую. Нет больше геноцидов, оккупаций. В общем и целом современная война — это такое же обычное зрелище, как и футбол.

Вчера меня вызвали и проинформировали о ситуации, сложившейся в соседнем секторе. Наши клоны были убиты, запасных не было, а новых ещё не создали. Наш сектор на очереди, и защищать его некому. Я же в дни своей юности иногда ездил на военные сборы, где мы на интерес играли против клонов в войнушку. Это было интереснее, чем смотреть со стороны, и мы собрали команду, которая каждый год на сборах устраивала показательный бой с ними. Один раз мы как-то победили их. И вот сейчас начальство требует того, чтобы мы вспомнили свои навыки, полученные в тренировочных боях, и встали на защиту нашего сектора.

Мы не стали отказываться от этого. В тот момент мой внутренний мир был на грани разрушения, и я был согласен на всё что угодно, лишь бы забыть ту боль, что разрывала моё сердце. Аргументами, мольбой, слезами — но я уговорил большинство из старой «компании» примкнуть ко мне. Таким образом, мы стали добровольцами. Смертниками. У нас было буквально пару часов на подготовку, и поэтому мы изучали арену. По правилам мы могли за полчаса начать подготавливать оборону, но мы начали на пару минут раньше положенного срока. Не думаю, что это нам хоть как-то помогло бы. Ведь мы сражались с клонами лет 8 назад, а за это время накопленный ими боевой опыт только увеличивался. Мы не могли даже представить тактику нашего врага. И, решив не искушать судьбу, мы не стали следовать тем тактикам, что использовали ранее.

Двадцать человек заняли оборону в заснеженных холмах. Снайпер куда-то ушёл, сказав, что не вернётся, пока не пристрелит трёх клонов. Оставшиеся четыре человека, включая меня, отправились на разведку. То ли они никогда не сталкивались с самим понятием разведки, то ли все клоны слишком давно не пользуются ей, но мы успешно нашли их и наблюдали за действиями в течение пяти минут. Пока нас не засекли. Мы пустились наутёк, уводя преследователей подальше от места сосредоточения основных наших сил. А когда бежать уже не было сил, мы спрятались за камнями и деревьями. Я успел заметить, что нас преследовало четверо. У клонов преобладал «инстинкт самурая» — схватки один на один. И пока что они не знали, где мы, и не слышали нас, а потому продвигались медленно и осторожно. Я прятался за широким дубом. Клон, едва закончив его обходить, получил от меня нож в шею. Из неё брызнула прозрачная жидкость, окатив мне руку, а сам клон упал замертво. Остальные противники поняли, что потеряли бойца, и сгруппировались, не давая шансов разделаться с собой бесшумно. Раздался тихий хлопок — и что-то грузно свалилось на землю. Затем второй хлопок. И третий. Оглядев своих людей, я понял, что упали именно клоны. Со стороны поверженных противников двигался наш снайпер, на лице которого сияла довольная улыбка, мол, «Вот каков я. Сказал — сделал».

На этой ноте решили мы возвращаться к основным силам. Уж слишком давно мы не выходили на связь, да и они не пытались с нами связаться. Когда мы подошли к месту дислокации наших боевых товарищей, нашему взору предстала жуткая баталия. Клоны фактически окружили и зажали наших бойцов, надавливая на окопавшихся бойцов всё сильнее с каждой минутой. Несколько врагов валялась неподалёку, распотрошённые тяжёлым пулемётом. А раз остальные враги теперь не ожидают атаки с тыла, то этим грех не воспользоваться. Мы вскинули винтовки и начали методичный отстрел противников, поглощённых горячкой боя. Однако они довольно быстро сообразили, что к чему, и парочка развернулась и начала палить в нашем направлении. Из гранатомётов. Землю перепахивали взрывы, постепенно подходя к нашим позициям. И вот разрыв гранаты возле меня окатывает тело осколками и комьями земли, а некоторые из осколков вгрызаются в мою плоть. Один из них прошёлся по щеке, оставив на ней уродливый след. Мы открыли ответный огонь, пока клоны не сменили оружие — и те рухнули на землю. Тогда противники поняли, что проигрывают, то вместо отступления утроили свои усилия. Мы перебили их всех. Из двадцати пяти моих ребят в живых осталось тринадцать. Казалось бы, это великая победа. Но потом остальные заметили, что из моих ранений идёт не кровь, а какая-то странная субстанция, лишь отдалённо похожая на кровь.

Вернувшись в штаб командования, я твёрдым шагом направился к доктору Маркову. Он был ответственный за клонирование. Работает уже третий десяток лет в нашей стране. Наверняка он знает всё, о чём мне не говорили.
— Доктор Марков, здравствуйте. Можно поинтересоваться, какого чёрта!
— Блин, снова этот разговор. Ну, зато теперь ты знаешь, кто ты. Снова.
Он стоял ко мне спиной, и даже не повернулся, увлечённый своим делом. Мне это разозлило ещё больше:
— Да, теперь я знаю, чёрт подери! Зачем всё это
— Позволь рассказать, как так вышло. Ты — один из клонов старой модели. Изначально клоны выращивались как люди, но это было слишком…долго. И учёные всего мира бились над проблемой наибыстрейшего выращивания клонов. Конечно, в конце концов их старания принесли плоды, введя в серийное производство клонов серии КНК…
— Мне не интересны экскурсы в историю. Расскажите, почему я ничего не знал о том, кто я.
Моё терпение моё начинало заканчиваться, однако доктор Марков продолжил:
— Клоны КНК были эффективными, но у них была куча детских болезней, как и у любого нового изобретения. А старые клоны были практически лишены этих недостатков. Ты и двадцать четыре твоих друга — все вы клоны. Клоны серии КК.
— КК Клоны-Коммандос
— Именно. Ваш жизненный путь был полон испытаний. Вы соревновались с КНК-серией и даже успешно их обошли. А ведь вам было всего по 15 лет! Сейчас сознания твоих павших друзей переносятся в улучшенные модели КНК. Наша страна сможет завоевать весь мир с такими ресурсами!
— Достаточно. Я услышал достаточно. Я, пожалуй, пойду проветрюсь.

Я шёл по аллее в сторону леса, где часто любил бывать в детстве, и думал над всем, что узнал за сегодня. Мой мир рухнул в одночасье, и всё моё прошлое оказалось похоронено под обломками жестокой реальности. Есть ли смысл в моём существовании Все остальные клоны лишены самосознания, а у нас же его с избытком. Но хватит ли у меня духу жить с этим Мысли вгрызались в разум, терзая его в клочья. Сердце отчаянно гнало кровь по венам, и казалось, что вот-вот — и оно выпрыгнет. Я был лишь клоном — расходным материалом. А раз так, то и смысла в существовании, кроме войны, нет. Усевшись под массивно раскинувшимися ветвями векового дуба, я достал пистолет, оставшийся с «игры». Игры насмерть. На потеху людям. Я приставил пистолет к подбородку так, чтоб пуля прошла сквозь мозг и нанесла наибольшие повреждения. Выстрел. Громкий хлопок прокатился по лесу.

***

— Марго, прости меня…
Странно. У меня такое чувство, будто я когда-то это уже говорил.