21 сентября 1916 года родился комедийный актёр ЗИНОВИЙ ГЕРДТ

На дворе стоял тридцать второй год. Шестнадцатилетний Зяма пришел в полуподвальчик в Столешниковом переулке в скупку ношеных вещей, чтобы продать пальтишко (денег не было совсем). И познакомился там с женщиной, в которую немедленно влюбился.
Продавать пальтишко женщина ему нежно запретила («простынете, молодой человек, только начало марта»). Из разговора о погоде случайно выяснилось, что собеседница Гердта сегодня с раннего утра пыталась добыть билеты к Мейерхольду на юбилейный «Лес», но не смогла. Что сказал на это шестнадцатилетний Зяма
Он сказал: «Я вас приглашаю!»
Это невозможно, улыбнулась милая женщина. Билетов давно нет
Я вас приглашаю! настаивал Зяма.
Хорошо, ответила женщина. Я приду.
Нахальство юного Зямы объяснялось дружбой с сыном Мейерхольда. Прямо из полуподвальчика он побежал к Всеволоду Эмильевичу, моля небо, чтобы тот был дома. Небо услышало эти молитвы. Зяма изложил суть дела он уже пригласил женщину на сегодняшний спектакль, и Зямина честь в руках Мастера!
Мейерхольд взял со стола блокнот, написал в нем волшебные слова «подателю сего выдать два места в партере», не без шика расписался и, выдрав листок, вручил его юноше.
И Зяма полетел в театр, к администратору.
От содержания записки администратор пришел в ужас. Никакого партера, пущу постоять на галерку Но обнаглевший от счастья Зяма требовал выполнения условий! Наконец компромисс был найден: подойди перед спектаклем, сказал администратор, может, кто-нибудь не придет Ожидался съезд важных гостей.
Рассказывая эту историю спустя шестьдесят с лишним лет, Зиновий Ефимович помнил имя своего невольного благодетеля: не пришел поэт Джек Алтаузен! И вместе с женщиной своей мечты шестнадцатилетний Зяма оказался в партере мейерхольдовского «Леса» на юбилейном спектакле.
И тут же проклял все на свете. Вокруг сидел советский бомонд: тут Бухарин, там Качалов А рядом сидела женщина в вечернем платье, невозможной красоты. На нее засматривались все гости и обнаруживали возле красавицы щуплого подростка в сборном гардеробе: пиджак от одного брата, ботинки от другого По всем параметрам, именно этот подросток и был лишним здесь, возле этой женщины, в этом зале
Гердт, одаренный самоиронией от природы, понял это первым. Его милая спутница, хотя вела себя безукоризненно, тоже явно тяготилась ситуацией.
Наступил антракт; в фойе зрителей ждал фуршет. В ярком свете диссонанс между Зямой и его спутницей стал невыносимым. Он молил бога о скорейшем окончании позора, когда в фойе появился Мейерхольд.
Принимая поздравления, Всеволод Эмильевич прошелся по бомонду, поговорил с самыми ценными гостями И тут беглый взгляд режиссера зацепился за несчастную пару. Мейерхольд мгновенно оценил мизансцену и вошел в нее с безошибочностью гения.
Зиновий! вдруг громко воскликнул он. Зиновий, вы
Все обернулись.
Мейерхольд с простертыми руками шел через фойе к шестнадцатилетнему подростку.
Зиновий, куда вы пропали Я вам звонил, но вы не берете трубку
(«Затруднительно мне было брать трубку, комментировал это Гердт полвека спустя, у меня не было телефона». Но в тот вечер юному Зяме хватило сообразительности не опровергать классика.)
Совсем забыли старика, сетовал Мейерхольд. Не звоните, не заходите А мне о стольком надо с вами поговорить!
И еще долго, склонившись со своего гренадерского роста к скромным Зяминым размерам, чуть ли не заискивая, он жал руку подростку и на глазах у ошеломленной красавицы брал с него слово, что завтра же, с утра, увидит его у себя Им надо о стольком поговорить!
«После антракта, выждав паузу, продолжал эту историю Зиновий Ефимович, я позволял себе смеяться невпопад»
О да! Если короля играют придворные, что ж говорить о человеке, «придворным» у которого поработал Всеволод Мейерхольд Наутро шестнадцатилетний «король» первым делом побежал в дом к благодетелю. Им надо было о стольком поговорить! Длинного разговора, однако, не получилось. Размеры вчерашнего благодеяния были известны корифею, и выпрямившись во весь свой прекрасный рост, он во всех смыслах свысока сказал только одно слово:
Ну
Воспроизводя полвека спустя это царственное «Ну», Зиновий Ефимович Гердт становился вдруг на локоть выше и оказывался невероятно похожим на Мейерхольда
Виктор Шендерович
«Избранное»

.