Долго, кажется, пролежу, быть может, в часовню стащат.

Прелый запах сырой земли слышан теперь на мили.
Пока все гордились исходами той войны,
Я выпал из пищевой цепи в потребительскую корзину.
Сердце, закалявшееся в печи,
оплавилось, напомнив резину
В могиле меня веселит беседа с собой самим, как психологи и говорили,
Дубовый гроб найдёт свою сильную спину, приколотит к себе гвоздями,
Любя, пьянее страстями.

Постой, я скажу вам, что
Воробей, искупавшись в грязи, напророчил всемирный потоп.
Читака себе половину найдёт во что
бы то ни стало.
Да, мне плевать, что ты там себе решил, ты шкаф с костями.
Ты столько не жил, сколько я прождал в очередях за «будь как все».
Тебе не понять ожидания счастья.
Я задыхался и осязал, пока ты сидел и думы свои разрешал, несчастный.

Языки тоже немели. Переходили то с русско-японского на урду, то сидели у края пропасти и плевали в урну.
Я был точь-в-точь сурдопереводчик этого абсурда.
Дышали, долго вглядываясь в лысые камни, то ли разыскивая средь них Сизифов, то ли философский.
Ни с того, ни с того не пойдёт фундамент.
Фундамент вакханалий моих бесовских.

Их силуэты и память о них течёт по моим артериям. По моим. По-мо-им.
Я гляжу на них и не верю им.
Им место в холодных склепах.
Склепах каменных, где стены гладки.
Там где Ленин, Троцкий, Каменев и другие разносчики лихорадки,
на власть падкие, и речи традиционно сладкие, лозунги, заразные как эпидемия, смертельные шприцы с ампулами безумия.

Смогу ли я

Руки сами чертили воздушные символы, акробаты выделывали пируэты.
Им на глаза оседала пыль, они слепли, их сжирали сомнения, как гигантские слепни, и с тех пор ни зги не зрея, продолжают передавать приветы
рыбьим скелетам да беззубым змеям, кочующим по моим прериям, где ордами бродят грабители за отличным от общего мнением.

Мы сидим с акробатами, пялясь на их обломки,
Археолог устал, уставился на сломанный черенок лопаты, промолвил: «Куда же они пропали. Не могли встать и исчезнуть за ночь»

Ни приза ни награды не ждут:
Вырезают деревни, посевы жгут.
Больше негде искать приют.
Больше некого здесь спасти.
Уходи, уходи, мой друг,
Я останусь тут, я их задержу.

А то вдруг, и за тобой придут.