Если уж жить, то ломая оси, чтобы без планов и чертежей. Мэнди двенадцать, и скоро осень – лето застыло на рубеже. Папа из рейда вернется скоро, мама на кухне печет пирог: Мэнди бежит через сонный город, не разбирая почти дорог. Мэнди бежит, и бродяга-вет
Школа, экзамены, споры, сборы – в новую жизнь пролегла тропа. Первый семестр начнется скоро, что-то подкинет еще судьба. Два чемодана, один – с секретом, папа билет отдает, смеясь «Толку тебе от моих советов! Не забывай выходить на связь. Страшно подумать, моя малышка…» Мэнди вбегает в пустой вагон. Криков прощаний совсем не слышно, поезд уже завершил разгон. Мэнди, конечно, немного страшно, только пора бы уже взрослеть — этой дорогой проходит каждый, кто вознамерился улететь. Вот и приезд, остановка, площадь, тесный автобус, недолгий путь: комнату лучше бы чуть побольше, ну да и это уже не суть. К ночи на улице холоднее, жаль, что нельзя затворить окно — ночью драконы сильней и злее, да и на улице никого. Днем – отсыпаться в дорожном кофре, эдакий домик вполне хорош. «Надо купить поводок и коврик, ты за собаку уже сойдешь. Только приклеить немного меха, крылья убрать и обрезать хвост!» Черному зверю гулять не к спеху, пусть лучше Мэнди почешет нос. Жизни дракону, конечно, мало, сколь бы велик не отмерен срок. Мэнди ложится под одеяло, зверь засыпает клубком у ног.
Время срывает с деревьев листья, носит листочки календарей. Мэнди сегодня опять не спится. Впрочем, бессоннице много дней. Врач объясняет про стресс и кризис, муж — всё про бредни, мечты и блажь. «Вечно витаешь в какой-то выси, много ли толку с таких мамаш Дочка – и то позабыла сказки, строит карьеру, живет умом» Мэнди хранит под кроватью краски, летом на дереве строит дом, ладит кораблики из бумаги, кормит у леса крикливых птиц. «Милая, все мы немного маги, нет во вселенной глухих границ. Надо глаза распахнуть пошире…» Дочь улыбается и молчит. Все, что нам стоит узнать о мире, он непременно нам сообщит – благо, наука сейчас на взлете. Мэнди с дивана снимает плед. В этом тоскливом сыром болоте можно протухнуть за столько лет. Вот и дорожка – знакома с детства — к старому тису, в кольцо корней. Пледом накрыть потайное место, снедь из пакета достать скорей. Тень затмевает собою небо. «Ну, наклонись, я печенья дам.» Чудище рыкает зло, свирепо и припадает к её рукам.
Стылый февраль порошит устало снегом за шиворот и в глаза. Бабушки Мэнди вчера не стало – папа об этом сейчас сказал — больше не будет ни игр, ни баек. Эмили прячет ладони в шарф. Эмили десять, она-то знает мамин крутой и упрямый нрав: «Бабушка просто чудная, детка, ты лучше в сказки её не верь. Ну не гнездятся драконы в ветках – это вообще небывалый зверь, да и в полях не порхают феи.» Девочка держит в руке листок. «Эмили. Важно. Прочти скорее. Путь – через улицу, на восток.» Если бежать, то почти не страшно. «Влево у прачечной и вперёд.» Эмили мчится, и ветер пляшет – камни, канава, прыжок, полёт – Эмили будто бы держат крылья. Вот и виднеется старый парк. «Тис-то, конечно, давно срубили, но для знакомства сойдет и так. Только возьми колбасы и хлеба и не пугайся его когтей.» Девочка тянет ладони к небу.
Кто-то спускается с неба к ней. (с)
