Я сидела на краешке кровати. Я не выгибалась в искусительной позе, не кидала наигранно лукавых взглядов, не подкуривала картинно, не закидывала ногу на ногу, — я боялась пошевелиться.
Несколько минут назад я поняла, что мне больше не о чем мечтать. Несколько минут назад я кричала от неиспытанного ранее удовольствия, я плакала и целовала твои руки.
Сейчас я сижу и боюсь, что такое огромное счастье, такое бесспорное неподдельное счастье просто не для меня, что там сверху, возможно, перепутали получателя. Потому что я ведь не смогу, я – слабая, не сумею выдерживать взгляд твоих добрых с хитринкой глаз, мне захочется отдать тебе всё: управление, верховенство, свою жизнь. Бери, что же ты стоишь
Видишь, меня бьёт дрожь, — я никогда не чувствовала такого желания, но сейчас я хочу, чтобы ты прицепил меня запонкой на манжеты своей белоснежной рубашки и повсюду носил с собой.
Ты проводишь рукой по моей спине, ведёшь вдоль позвоночника, и я снова словно падаю вверх, потолок становиться полом, а пол становится ареной, на которой ты вновь меня завоюешь.
Я не хочу отпускать тебя. Останься, пожалуйста. Эти пару слов невероятно трудно произнести, эти искренние эмоции невозможно подделать. Эти несколько часов — решающие. Они развернут вспять мысли, сравняют с землей горы, окажутся лестницей к седьмому небу, прямо за облака.
Не уходи, положи голову мне на колени, играй с моими волосами, целуй меня и никогда, слышишь, никогда не сомневайся во мне и в том, что я тебе тут сбивчиво пытаюсь рассказать. Довольно уже мне строить из себя умудренную жизнью женщину, степенную, опытную и циничную. Я так по-детски сейчас выгляжу, может, но будь со мной, а Доказывай мне и дальше своей тяжестью, горячим дыханием, своими руками, что мы с тобой – в мире живых, и этот мир – наша колыбель.
Карина Соловьёва/Доронина