Это было гораздо сложнее, чем представлялось вначале. Но сделать это было просто жизненно необходимо.

— Давай, ты сможешь.

Так, упираемся руками в столик, смотрим на себя в зеркало — на глаза, меняющие цвет от серых до зелёных, на огромные зрачки, на бледные губы, делаем вдох, ещё вдох, долгий выдох, костяшки побелели, голос дрожит. Всё по плану.
— Он меня не любит и не любил никогда. Все мои благодетели ему противны, а я сама — не нужна.

Всё. Теперь только утирать бесконечные слезы, жалеть себя и оплакивать нерадостную судьбу, заслушивая до дыр ваши песни. Да, черт возьми, не любит. Да, не нужна. Из-за этих слов столько было совершено глупостей, не счесть. Столько обманок было съедено, столько лжи переварено, столько сраных ночей оправдано. А всё потому, что никогда нельзя себе врать. Слушать его надо было не ушами, а мозгом. Он обожал тебя, когда ты болела и была беззащитной, слабой и блёклой, зато он расцветал во всей своей удушающей заботе. Прям трепетал от того, что его мужское эго на фоне твоей удрученности кажется таким развитым, таким всесильным, таким всесокрушающим. Он любил, когда ты была вся в проблемах, дрязгах, вся забитая неприятностями. Он любил не тебя, а некоторые из твоих состояний, а именно те, когда ты изрядно в нем нуждалась, когда не могла противиться его решениям, когда была собачкой. Тяф — тяф.
Но когда ты распрямляла крылья, возвращалась в прежнее активное, боевое, бойкое русло, начинала улыбаться — он скисал, терялся и злился.

Да, безусловно, он тянулся к твоим плечам, глазам, волосам. Но любил он это все выборочно, как-то по-отдельности, а тебя, целую, неделимую — нет.
Только если ты была беспомощной хлипкой и уязвимой, как беременная кошка. Только тогда он чувствовал свою силу. Потому что на самом деле был слаб, как сверчок. Жаль, что ты поздно это поняла и так долго загоняла себя тем, что ты не такая, какая ему нужна.

Карина Соловьёва Доронина

Вам может также понравиться...

Добавить комментарий